Центурион

— Могу я спросить нашего римского союзника, как долго нам дожидаться прихода Кассия Лонгина?

Семпроний, отвечая, намеренно развалился в кресле, всем своим видом демонстрируя высокомерное пренебрежение:

— Командир колонны говорит, что проконсул будет здесь со дня на день, Крат.

— Со дня на день? А сколько их именно, этих самых дней? — Взгляд силача сместился на Макрона, и он поднял руку, перебивая посланника, который собирался что-то сказать: — Я обращаю свой вопрос к центуриону. Так сколько же дней?

Под направленными на него взглядами Макрон замешкался. Он поглядел на Семпрония, который взмахнул рукой:

— Будь честен, центурион.

Макрон, сглотнув, крепко задумался, сколько же времени может уйти у проконсула на то, чтобы сосредоточить все свои силы и маршем пройти через пустыню. Да еще и с обозом, который тормозит любое продвижение. Наконец он с глубоким вздохом дал ответ:

— По крайней мере, еще пятнадцать, господин посол. А то и все двадцать.

— Двад-цать дней! — с чувством воскликнул Крат.

Семпроний, чуть подавшись к Макрону, тихонько прошипел:

— Ну не настолько же честно, центурион! Помилуйте меня боги.

— Двадцать дней! — воздев руки, иронично повторил Крат. — Да как эта цитадель простоит еще двадцать дней?

— Мы уже и дольше этого продержались, — воинственно заметил Семпроний. — Чего нам стоит простоять еще двадцать?

— На чем? — сверкнул глазами Крат. — Запасы воды вот-вот иссякнут, и пищи у нас немногим больше. После прибытия князя Балта с его товарищами и наших римских союзников — спасибо им — у нас теперь прибавилась еще тысяча ртов, не считая сотен приведенных ими лошадей. Римляне наше положение не только не спасли, но еще и усугубили! К той поре как сюда подтянется армия проконсула, мы уже все умрем от голода и жажды, а принц Артакс со своими людьми будут собирать наши кости.

Термон пресек его стуком посоха по полу:

— Хорошо, Крат, слова твои понятны. Так что же ты предлагаешь делать?

— Вступить с повстанцами в переговоры. Договориться с ними так, чтобы те, кто укрылся в цитадели, удостоились пощады.

— Даже если ценою этому станет отречение нашего венценосного правителя? И разрыв договора с Римом?

— Да, даже если, — кивнул Крат. — Хотя преданность моя венценосцу не знает границ, он должен признать, что за счет своего столь длительного правления он разобщает Пальмиру. Как и князь Артакс, если бы тот захватил цитадель и объявил себя правителем. По моему мнению, из создавшейся дилеммы есть один выход. Предложить народу Пальмиры компромисс: правителя, не подвластного ни Риму, ни Парфии. В качестве нового правителя мы должны предложить им князя Амета. — Сделав шаг вперед, Крат положил руку старшему принцу на плечо. Тот затравленно обернулся, но под ободряющей улыбкой Крата туманно кивнул и опять ушел в зыбь своих мыслей.

Крат, прокашлявшись, продолжил:

— Князю Амету надлежит соблюдать равновесие сил с обеими великими империями, меж коими волею судеб утиснута Пальмира. А наш венценосный правитель, да продлят боги его дни, пускай уступит трон в пользу своего старшего сына и прямого наследника. И тогда князь Амет возвратит на нашу землю мир и благоденствие.

— Мир? — вставая, презрительно фыркнул Балт. — Ну уж нет. Никакого мира при моем брате не будет, и ты это знаешь. Амет — недоумок, им легко помыкать. Особенно тебе, Крат. Тебе стоит лишь потянуть поводок, а Амет уже семенит за тобой, как побитая собачонка. Всем это известно. Как и то, что ты подстелился бы под любую империю без разбора, лишь бы она предложила тебе побольше золота.

От Катона не укрылось, что тираду брата Амет, можно сказать, пропустил мимо ушей. Как можно с такой безропотностью сносить оскорбления? Разве что быть для этого совсем уж конченым простаком.

Глаза Крата полыхнули яростью, однако он заставил себя улыбнуться и небрежно махнул рукой.

— По-моему, князь забывается. Уж не мой ли род неизменно поддерживал правителя Вабата и его предшественников с безукоризненной преданностью? И меня ли поучать верности тому, чье единственное чувство долга — это потворство своим желаниям?

Балт запальчиво подлетел к вельможе, по привычке протягивая руку к бедру, и только тут вспомнил, что сдал свой меч при дверях страже. Иметь при себе оружие в зале приемов не разрешалось никому, кроме самого правителя и его телохранителей. Более рослый Крат отшатнулся, Балт же, ярясь, ткнул ему пальцем в лицо.

— Воистину ты смрадный пес и сын собаки, — прорычал он, по-волчьи скалясь. — Перед отцом я весь как на ладони. Буду сражаться за него и приму смерть по одному мановению его руки. Я верен чести. Ты же — золоту.

Холеное лицо Крата закаменело, руки сжались в кулаки. Катон насторожился: не хватало еще, чтобы в рядах осажденных произошел раскол. Обмен колкостями грозил перерасти в потасовку. Но тут венценосец поднялся и громогласно воскликнул:

— Довольно! Повелеваю вам обоим сесть, сейчас же!