Центурион

— Время, — объявил Балт, обращаясь к Катону. — Ты должен следовать за моим человеком и делать все в точности, как он говорит. Проникнуть в цитадель можно, но ты должен верить ему и повиноваться. Ни с кем не заговаривай, даже на греческом: тебя выдаст акцент. И не забудь про сигнал. В город без него мы вступать не будем.

— Я понял.

— Ну что ж… Говорю это не без труда, но тем не менее: удачи тебе, римлянин.

— Благодарю. — Катон повернулся к Макрону. — Увидимся скоро в цитадели, господин префект?

— А где ж еще, — Макрон добродушно хлопнул друга по плечу. — И как сказал князь, удачи!

— Благодарю, старший префект, — сказал торжественно Катон и вслед за Карпексом стал подниматься по скальному отрогу.

Глава 13

Они перевалили через вершину и спустились с внешней стороны гребня, держась позади каменной шпоры, вытянутой по направлению к Пальмире. Солнце уже село, и в быстро сгущающихся сумерках они молча шли, вглядываясь в затенения. Катон держался за Карпексом, зорко высматривая признаки человеческого жилья и вражеских дозоров. Однако земля по эту сторону города была голой и скудной; лишь редкие обитатели пустыни попадались навстречу. Вот, пронзительно скульнув, шарахнулся в чахлую поросль шакал; лениво чертил в воздухе круги гриф (ничего, потерпите, падальщики; скоро ждет вас обильное пиршество — такое, на котором вам жировать целые дни).

Когда последний проблеск света истаял в небе, они добрались до оконечности шпоры и приостановились, оглядывая помигивающую цепочку светильников на городской стене, а также тускловатое мерцание в окнах и на плоских крышах жилищ в черте города. Неясным созвездием горело у ворот несколько костров — там, где расположились на ночлег странники и купцы, которым нет дела до политических распрей внутри Пальмиры; был бы лишь доход от торговли. Каменная громада цитадели грозно возвышалась над восточной оконечностью города.

— Куда теперь? — тронул своего спутника за плечо Катон.

Карпекс указал на мелкую канавку, змеящуюся через пространство равнины от холмов к городу. Несколько дней в году проливные дожди превращали этот, а также несколько других арыков в бурные ручьи, питающие собой оазис. Сейчас, впрочем, канавка была совершенно суха и удобно скрадывала приближение.

— Держитесь за мной, хозяин. Если на пути кто-нибудь встретится — ни слова, хорошо?

— Знаю. Идем.

Мелко семеня, закраиной узкой канавки они спустились на ее дно, гладкое и сухое, по которому двинулись быстро и почти бесшумно, повторяя его извилистый путь. Один раз Катону показалось, что он слышит голоса; он остановил Карпекса, пока не убедился, что никого там нет, и тогда они снова осторожно продолжили движение. После того как за спиной остались примерно три мили,[16] на протяжении которых арык постепенно сужался, канавка иссякла, и они опять вышли на равнину, теперь не более чем в полумиле от города. Впереди пальмовая роща обозначала место, где приток воды с холмов заканчивается; здесь Карпекс поманил Катона в густую тень высоких тонких стволов, изгибающихся под кронами своих саблевидных листьев. Листья ерошил слабый ветерок, под шорох которого оба лазутчика забрались в рощицу и осторожно пробирались меж шершавых стволов на ту ее сторону.

Внезапно Карпекс присел и жестом велел Катону сделать то же самое. Когда префект попробовал придвинуться сбоку, его спутник, обернувшись, гневно сверкнул в темноте глазами и поднес палец к губам. Не более чем в тридцати шагах, там, где пальмы помельче и пореже, на земле безошибочно угадывались силуэты коленопреклоненных верблюдов. Невдалеке от них темной кучкой сидели люди и при свете звезд приглушенно переговаривались на арамейском.

— Повстанцы? — шепнул Катон.

Карпекс качнул головой:

— Купцы. — С минуту он, накренив голову, прислушивался, затем сообщил: — Сетуют, что восстание затрудняет их торговлю.

— Мне б их заботы, — чуть хмыкнул Катон. — Что сейчас делаем? Надо бы их как-то обогнуть.

— Сейчас. Сюда. — Карпекс низко пригнулся и вприсядку тронулся вдоль кромки деревьев, сноровисто избегая сухих палых листьев. По дороге он обернулся к Катону и прошептал: — Осторожней, римлянин. Здесь могут быть скорпионы и змеи, ночью они выползают на охоту.

— Змеи?

— Да, гадюки. Живей, живей…

Катон полез следом, стараясь не содрогаться от мысли, что на тропе может подкарауливать какая-нибудь гадкая ядовитая тварь. При этом он сторожко поглядывал на верблюдов и их хозяев, что сидели чуть в сторонке. Был момент, когда Катон тревожно замер: один верблюд повернулся к нему и фыркнул, намолачивая челюстями. Впрочем, вскоре животное утратило интерес и отвернулось, мирно нажевывая свою жвачку. Отдалившись от торговцев на безопасное расстояние, они выпрямились и продолжили путь к городу. Слева ветвилась дорога на восток, в сторону Парфии, и Карпекс двинулся к ней.

— Стой, зачем? — Катон ухватил его за руку. — Нас же там увидят.

— Понятно, что увидят. Отсюда в Пальмиру идет кто угодно. А вот если увидят, что мы держим путь от холмов на севере, это может вызвать подозрение. Доверьтесь мне, хозяин.

Катон с глубоким вздохом кивнул: