Центурион

Теперь на слух различалось поскрипывание седел, тонкое позвякивание сбруи, всхрапы грызущих удила коней, близящихся к римлянам под углом. Катон отчаянно пытался определить их путь и с тошнотным ощущением неизбежности понял: всадники едут прямиком на Макрона и его когорту, расположенную слева от Катона.

— Дер-рьмо, — процедил он себе под нос и тут же адресовал это ругательство себе за то, что издал его пусть тихо, но вслух. Сжав губы, он до боли стиснул в руках меч и щит.

А конники все близились, густея живой чернотой; теперь уже ясно проглядывали отдельные шлемы, копья и щиты в походном положении сбоку. Слышались даже приглушенные обрывки разговоров, по мере того как всадники приближались к выжидающим римлянам.

Внезапно лошадь впереди колонны ржанула и вскинулась на дыбы, едва не сбросив седока. Тьму пронизал крик боли: лошадь наступила на римлянина.

— Все вперед, бить их насмерть! — проревел голос Макрона, на который из безмолвия пустыни, как из ниоткуда, взметнулся темный вал вооруженных людей и с оглушительным ревом прянул на всадников.

Глава 9

— Вторая Иллирийская, в бой! — вскакивая, крикнул во всю глотку Катон.

Вести бой в когорте никто не пытался. Иллирийцы просто перли всем скопом вперед на дрогнувших от неожиданности конников, помня приказ: не давать им опомниться. Какой-то момент ошеломленные внезапностью конники, оцепенев, сидели в седлах, в то время как римляне из чрева пустыни рвались к ним спереди и с фланга. Катон мельком оглянулся удостовериться, что сигнифер и солдаты бегут за ним, и сам набросился на ближайшего всадника. Тот находился так близко, что различалось его изумленно взирающее сверху лицо — темное, чернобородое. Вот он, гортанно крикнув на своем языке, схватил копье и вознес его для удара над плечом. Катон, подскочив, двинул всадника в бок щитом, одновременно вогнав меч в брюшину коню и вырвав его оттуда в фонтане жаркой крови, лоснисто-черном под ночным небом. Всадник, качнувшись, вылетел из седла: животное от раны утратило устойчивость.

— Лошади! — крикнул Катон. — Колите лошадей!

Вот ведь болван: надо было дать этот приказ раньше, еще при подготовке людей к бою. Если это парфяне или пальмирские повстанцы, сражаться пешими им будет куда сложней. Если же им удастся отбиться и затем пустить в ход свои луки, расклад будет уже иной. Кое-кто из ближних к Катону солдат понял указание и теперь пронзал лошадям мечами внутренности или подсекал жилы под коленями, отчего раненые животные с тревожным ржанием валились в пыль, столбящуюся вокруг неистовой схватки.

Держался Катон осмотрительно, то и дело сторожко поглядывая по сторонам, чтобы не сшибли и не затоптали. Ощутив ухом внезапную струю жаркого воздуха, он обернулся как раз в ту секунду, когда над правым плечом у него нависла конская голова. Всадник привставал в стременах, делая замах кривым мечом. Катон крутнулся, ободом щита дав снизу вверх по конской морде. В тот момент, как животное отпрянуло, клинок всадника просвистел у Катона над самой головой, шелестнув по плюмажу шлема. Центурион под углом ткнул мечом вверх, сквозь ниспадающие одежды, и вбок; чувствовалось, как клинок, чиркнув о ребро, легко скользнул в легкое и дальше в сердце. Человек со стоном опрокинулся, выпустив из пальцев поводья, а лошадь шарахнулась крупом в смертную толчею других коней и их седоков.

Катон отстранился на несколько шагов и невдалеке углядел над головами своих солдат колышущийся сигнум когорты.

— Сигнифер, ко мне!

Дожидаясь штандартоносца, Катон наспех оглядел схватку. Видимость была сильно ограничена, но в целом угадывалось, что натиск римлян достаточно успешен. Макрон со своими легионерами вмялся в голову конного строя и теснил его назад, в то время как иллирийцы под углом врезались неприятелю во фланг. Стиснутые с двух сторон всадники не имели возможности перестроиться для отражения атаки и лишь пытались как-то уцелеть под мощным броском пехотинцев, с одинаковой беспощадностью разящих и секущих и людей и коней. Навязываемый стиль боя был им чужд; более того, совершенно для них нежелателен. Положение у них было проигрышным, и если им сейчас как-то не вырваться из тисков римлян, то их здесь просто порубят в куски. Со своей стороны, пехотинцы упоенно пользовались случаем порубать этих конных лучников, чей излюбленный прием — осыпание издали стрелами — римляне считали по отношению к себе и немужественным, и несправедливым.

При взгляде направо Катон разобрал, что хвост вражеской колонны ускользает от его людей, галопом уносясь в ночь.

— Держите их! — выкрикнул он. — Пихайте их вглубь, ребята, смыкайте кольцо!

Кивнув сигниферу, он на вдохе скрежетнул зубами и снова метнулся в гущу боя. Иллирийцы шли за ним по пятам, примыкая сзади к первой волне своих товарищей. Свежий натиск проложил сквозь строй всадников новую дорожку, расчленив их на мелкие группки, окруженные со всех сторон. Слышно было, как где-то слева ревет своим легионерам Макрон:

— Кончай их, ребята! Дави поганых! Чтоб ни один не ушел!