Центумвир

– Руки нахуй убрал от меня, психопат! – С силой оттолкнула его, а он вспыхнул, сжал меня до боли, вскинула голову и прорычала сквозь зубы, – давай, Отелло, мне еще перееби, что я с кем-то кроме тебя парой слов все-таки перекидывалась! Вот шлюха какая, да? Может, на цепь меня посадишь? А? Хули молнии глазами метаешь? Мне за наручниками идти, нет? Или возле батареи с ними подождать? Я тоже у ноги сидеть не буду никогда нахуй! И в жизни не стану тяфкать только то, что ты мне разрешишь! Надо тебе это так давай я тебе кого-нибудь другого вместо себя найду! У меня знакомая есть – закачаешься! Тихая, смазливенькая, в рот тебе смотреть будет круглыми сутками, а чирикать только то, что ты ей прикажешь, массаж вообще выше всяких похвал, борщи – Мишлен отсосет, а если не дай боже с кем-то с хуем между ног поздоровается, то вены себе сразу вскроет, посчитав это за непростительную измену! Ну, такая, знаешь… на которых охотно женятся, и которые охотно терпят таких мудил, как ты!

И его накрыло. Это было страшно. Он разъебал все. Такой ярости я никогда не видела и просто оцепенела, наблюдая, как он разносит ванную.  Зеркало, сушилка и фен, все с полки под зеркалом, с краев стойки с раковиной, столик рядом со стеклянным душем, стойки, стенки. Звон осколков по перепонкам. Долбит по нутру, вскидывающему голову и предупреждающе щерящемуся. Приподняла подбородок, скрещивая руки на груди и приваливаясь плечом к стене, сквозь ресницы наблюдая как неистовство, клокочущее в нем, получая мощный выход, сходит на нет.

Его кровь на осколках, скрежет его нервов, уничтожающих все в шаге досягаемости, жесткое дыхание от обрыва внутри. Остановился.

Повернулся ко мне, в глазах почти взятая в тиски ярость.

– В доме четыре ванных комнаты. – Ровно напомнила я. – Если Халк тут закончил, можем пройти в следующую.

Усмехнулся.

В нем вновь полыхнуло, ломая его тиски. И я инстинктивно вздернула верхнюю губу, понимая, что следующая  – я. Потому что совершенно по звериному повел головой и медленно двинулся ко мне, колоссальным усилием воли оставшейся на месте в той же позе и с тем же выражением лица. Остановился в шаге. Не глядя, снял с чудом уцелевшей полки полотенце и прижал к разбитым костяшкам правой руки.

– Любишь супергеройское кино, Джокер? – полуулыбаясь, нежно-обманчивым ласковым шепотом, делая шаг ко мне. Рефлекторно отступившей. И уперевшейся спиной в косяк двери, – а как насчет жанра ужасов? – еще один его шаг ко мне, близко, втискивая похолодевшую меня в часть стены и дверной косяк. Втискивая не только физически. Подавляя. Не потому что он так хотел, потому что он… был собой. Склонился и мне на ухо сквозь зубы свистящим шепотом, с едва улавливаемы утробным рычанием. Едва улавливаемы физически, но мощно ломающим ментально, – не доводи меня. Даю гарантию, что тебе этот жанр кино не понравится, родная. – Едва уловимым шепотом, нежно касаясь зверино улыбающимися губами моей похолодевшей кожи, – потому что  ты как вип-клиент будешь обслужена по полному разряду. Со всеми сопутствующими, – полуприкус мочки уха, – не доводи до этого. Не доводи, я прошу, девочка моя. Ты же уже знаешь, что не тормозну…  Не превращай все в хоррор, мы ведь с тобой так любим хеппи энды, хотя в них не верим. Либо мы ломаем систему, либо я сломаю тебя, Макиавелли, выбор не богат… решай. Еще раз доведешь – для тебя это последний будет.

Да пошел ты на хуй, ненормальный, блять.

Разумеется, не вслух. Губы были спаяны дичайшим напряжением, как ответом на то, что в нем все еще полыхает, а с самоконтролем у него порой осечки. Не покорен. И никогда не будет. Слишком трезво себя оценивает.

Ярый…

Как же емко, сука…

Приподнимая подбородок, с презрением глядя на осколки за ним. На окровавленные осколки.  На итоги его разрушения. Хаоса. Мрака. Ада. И подбородок выше и презрение скрадывается ресницами. Так бывает, когда понимаешь, что выше этой дряни. И поднимаешь голову, чтобы узреть весь масштаб и лишний раз утвердиться насколько выше.

– Именно так, моя, – его тихий смех, грубый и болезненный прикус мочки уха с одновременным сдавлением моего яро воспротивившегося тела.

Но он шагнул прочь из разнесенной ванной. Слабость в ногах. В теле. Вот тварь…

Через пару минут, упала на кровать, выматерилась, когда уебал входной дверью (итальянца две свечки!) и начала искать в интернете службы клининга, но сообразила, что сначала нужно позвонить по другому номеру.

– Вадим, Яр увидел последнее сообщение и, – посмотрев на дверь, за которой итоги его недовольства, удрученно сообщила, – взбесился, если кратко. Ушел, я не успела ему сказать, что он накрутил себе невесть что с пустого места. Подумала, что как бы тебе еще не перепало и решила предупредить.

Повисла пауза. Затягивающаяся. Странная. Я, приподнимаясь на локте, глядя на дверь ванной, настороженно позвала:

– Вадим?

– Ясно, – чуть погодя произнес он. Голос вроде бы ровный, но отчетливо чувствовалась, что он весьма напряжен, – о, звонит. Не беспокойся, все нормально, я объясню ситуацию.

– Вадим, он очень взбесил...