Центумвир

Неприятно удивила. Я холодно смотрела на ее ровный профиль, покачивая ногой под столом и скрестив на груди руки. Не выдержала. Гори сарай, хата и деревня – не смогла скрыть издевку в интонациях:

– Да, ламеры какие-нибудь, которые не посвящены в великое таинство, что в любом деле, где крутятся бабки с красивым лозунгом, что их можно срубить ничего не делая, достаточно только понадеяться на удачу, им непременно повезет и за один клик и вкачку своих кровных, поднимут заоблачные суммы. Не доходит до таких, что там, где серьезное бабло, есть и серьезные люди и если ты не понимаешь, что здесь происходит, то надо начинать постепенно и очень-очень осторожно, а не сразу вкидывать соточку кредитных рубасов под королевские коэффициенты двадцать четыре и выше, сразу на несколько событий и в уме считать выхлоп, капая слюной на дисплей, не понимая элементарного, что у букмекера есть целый отдел очень умных людей, которые сутками просчитывают вероятности и в жизнь не поставят высокий коэффициент на аутсайдера, если букмекерам неизвестны заранее результаты договорных матчей. Этим людям, за которых ты так беспокоишься, сидя в элитной трешке, под весом бриллиантов и в брендовой одежде, купленных на деньги «украденные» мной и Ильей у несчастных, совершенно не важно, что против них штат не в один десяток человек, скоординированно и устойчиво работающих в этом финансовом аду не первый год. Им, этим людям, за которых ты переживаешь, это не важно, они надеются на удачу. Или прогнозы. Только тоже не в состоянии дойти до мысли, что прогнозисты зачастую проплачены такими как мы. Да им и это тоже не важно, они не рассчитывают риски, они смотрят только на суммы, которые можно срубить. Если Фортуна улыбнется, ага. Вот на это надеясь и влетают в минусы. Берут кредиты, надеясь отыграться и влетают еще больше. Это не от хорошей жизни, ты права. Это от отсутствия мозга в организме. – Покивала я, глядя в ее рассерженное лицо и старательно загасив порыв еще добавить то, что те, кто с мозгом, умудряются делать махинации и ловить нас на этих махинациях, а потом засылают отбросов с угрозами, чтобы убедить, что их шантаж сильнее нашего. – На работу не берут, говоришь? Согласна, есть и такие. Они берут микрозаймы, берут нецелевые кредиты с залогом своей единственной недвижки, которую потом отметают банки у этих имбицилов. А имбицилы, которые не в состоянии подумать о том, что в мире не все устроено согласно их розовым представлениям, знаешь, что делают, вместо того чтобы промониторить рынок и вложить кредитное бабло в наиболее перспективное собственное дело, как, например, мы с Ильей? Знаешь, что они делают? Тащат его нам! Надеясь на халяву. Что, не работая, не въебывая, даже просто не думая и не анализируя, чисто случайно им выпадет лакомый кусок! Работать же не надо. Не надо мозги напрягать, когда эти люди, как ты говоришь, попадают в сложную ситуацию. Просто иди и погрязни в долгах, продай последние трусы, сделай ставку и да, сука! Ты на коне, другого же варианта не существует. Да, Лесь. Именно. Не от хорошей жизни они это делают. А от нежелания горбатиться и думать. Лучше въебать последнее бабло в сомнительную систему, а потом плакать, что лямы с неба не упали. Нет, мне и Илье не жаль таких. Потому что своей башкой надо думать, а не на бабки по лайту надеяться.

– Да вам никого не жаль, – резко произнесла она, вставая из-за стола и направляясь к окну. Отодвинула тюль и вгляделась в ночной сумрак.

Я прикрыла глаза, убеждая себя успокоиться. Мне нельзя с ней ругаться, даже если очень хочется. Нельзя вообще, несмотря на то, что она раздражает меня с самой первой минуты, как Илья познакомил меня с ней.

Наверняка, примерно с теми же мыслями, что нам нельзя ругаться, Леся пялилась в окно, потому что когда пару минут спустя она снова заговорила, тон ее был совершенно другим, и я поняла, к чему она затеяла этот разговор. Поняла и почувствовала липкий пот в ладонях.

– И вас не жалеют. Я не хочу продолжать эту тему, Ален, я понимаю, вот по Илье вижу, что мы к чему-то одному никогда не придем, вы от этого не откажитесь… только, – она судорожно выдохнула и тихо, нерешительно произнесла, – только здесь дело не только в том, что вы людей обманываете. Люди сейчас злые. И я боюсь…

Она затихла. Все мое остаточное недовольство будто одним нажатием выключили. Леся повела плечом, явно сдерживая рефлекторное желание поежиться и еще тише продолжила: