Центумвир

Это согласие. Разрешение. Приглашение. Секунда и он встал из-за стола, чтобы пересесть на мою сторону. Полуобернулась к нему, оставив руку на столе, а вторую на спинке дивана и усмехнулась. Получив то же самое в ответ, ощущая насыщение крови шлейфом его парфюма, оседающего в памяти, вбивающегося в нее. И не только в нее.

Его взгляд по скулам, мгновение и плавно протягивает руку, кончиками пальцев касается щеки.

Разряд внутри был. Не в двести двадцать. Нажим усиливается, слегка, подушечки пальцев по коже щеки ниже, и его глаза темнеют, когда взглядом за ними. В двести двадцать

– Комки Биша здесь. – Перехватила его пальцы, лишь секунду спустя осознавая, что это мое движение продиктовано одним – не хотела, чтобы ощутил уплотнение от филлеров, корректирующих углы нижней челюсти. Болезненная процедура ровно до того момента, пока не начинаешь залипать у зеркала. Быстро сообразив как оправдать перехват его ладони, произнесла, – не находишь, что далековато ушел?

Уголок его губ немного приподнялся. Глаза в глаза и мучительно пересыхает в горле, а вены полнятся тем, что на дне его глаз.

– Не силен в хирургии.

И слава богу. Или не слава богу… Помогите кто-нибудь, у меня сбой системы… Или не помогайте… Я еще определяюсь.

– Вот здесь. – Повела его пальцами в нужном направлении. С мягким нажимом проводя по коже, потому что вены полнились больше и быстрее. Все тем же, что насыщало его глаза. Убрала свои пальцы от его руки, не отводя взгляда от его глаз, следящих за своими пальцами. Чуть усилившими нажим. Снова двести двадцать. Еще раз и внутренние органы просто откажут…

– М, действительно ничего нет, – а он вновь оставил пальцы, медленно, едва прикасаясь, проводя по щеке в сторону мочки уха. – До чего дошел прогресс. – Легкое касание кожи под ухом, одновременно с поглаживанием большим пальцем вдоль скулы.

Его взгляд за этим пальцем. Прикосновение так поверхностно, осторожно и внутри все замирает. Прикосновение выше. По скуле и уходит к виску. Я чувствую тень от его касаний, это онемением вкрадывается под кожу, множется тянущим, приятным покалыванием, сливается с кровью и несется вместе с ней к сердцу, отзывающемуся еще более усилившемся биением. Это напитывает тело тяжестью, вплетается в мысли, размывает их четкость. Их значимость. Пробуждает только одно желание. Странное, бессмысленное, еще не до конца оформившееся, а он будто слышит, потому что перевел взгляд от моих глаз на губы. Пересохшие от жара, разливающимся на чувствительной коже, на которой останавливается взгляд серо-зеленых глаз. Он хочет что-то сказать, но задерживает слова на выдохе, теплом едва ощутимо коснувшимся моего лица. Снова смотрит в глаза. И меня тенет ко дну, где в густых темных водах утонула попытка опьяненного разума сообщить, что грань сейчас тоньше нити и нужно останавливать именно сейчас. Останавливаться...

Он немного подался вперед, одновременно касаясь всей ладонью лица, уводя ее назад, к волосам чтобы придвинуть меня ближе к себе.

И я отпрянула.

Отодвинулась под скрежет в голове. Скрежет нити рациональности, снова превращающейся в канаты, берущие в тиски осознания происходящего. Ресторан. Люди. Истомин. Тотчас убравший от меня руку и отвернувший непроницаемое лицо.

На мгновение прикрыл глаза, пока я пыталась принять и смириться с позорнейшим фактом – тяжесть жара внизу живота сходит медленнее остального сумасбродства.

Это раздражало. Бесило. Сводило с ума. В основном потому, что он невозмутимо плеснул мне вина и, пересев на свое место, посмотрел с легким, неодобрительным прищуром, прежде чем снова принять ровное, невозмутимое выражение лица. И не понимание причины, почему меня так бесит это, почему так сильно раздражает его явно скрытое недовольство, напрягало. Нужно разорвать контакт. Нужно отойти от него, чтобы взять себя в руки

– Я в гардероб. – Хотела просто спокойно и равнодушно, получилось рефлекторно надменно.

А его это словно хлестнуло. Глаза вспыхнули гневом, рука на столе на мгновение сжалась.

Но я уже поднялась и быстро зашагала на выход.

Забрала пальто и накидывала в вестибюле, пытаясь придать себе спокойное выражение лица. Но перекашивало. Он спустился вскоре. Молча мимо за своей одеждой. Взял пальто и остановился в шаге от меня, поправляющую волосы и не глядящую в его отражение.

– Я же спрашивал в отношениях ли ты. Мужик есть, что ли? – спросил он, встряхивая пальто и раздраженно глядя на меня.

– Ты спрашивал тогда об Илье. – Опешила, изумленно повернувшись к нему.

Он на мгновение зло сжал губы, закатив глаза.

– Ты в отношениях? – вкрадчиво спросил он, надевая пальто и глядя на меня.

– Нет.

– А что за неадекватная реакция тогда? – прищурился и глаза вспыхнули подавляющей злостью, когда приподняла подбородок.

– У тебя? Понятия не имею. Проконсультируйся со специалистом. – Посоветовала я, презрительно искривив губы.

Вероятно, у меня латентная склонность к суициду, потому что я видела, что он и так взбешен, но все равно сказала это с ощутимой долей яда.

И он резко шагнул ко мне.