Центумвир

Вадим ровно смотрел на него. Кровь отхлынула от лица, но смотрел ровно, затягиваясь глубоко сигаретным дымом. Он ожидал этого, он к этому готовился. Готов. И смотрел ровно на подходящего к нему через битое стекло Яра. Хруст стекла под его ногами был похож на тот, с каким ломалось воющее нутро, пока он сокращал расстояние до Вадима, чтобы остановиться в шаге перед ним, затушивающего сигарету о подошву туфли, выдохнувшего дым в сторону и распрямившись, медленно поднявшего на него взгляд.

– Игорь умер у меня на руках, Вадим. – Голос негромкий, распадающийся на тысячи гипнотических эхо, убивающих отчаянно орущее нутро. Вадим сглотнул, твердо сжимая челюсть, а в карем мраке тени внутренних демонов, режущих, вспарывающих его давно и со страстью. Сейчас с особо неистовой страстью. – А мог не только он. – Прислонение дула ко лбу Вадима, полуулыбнувшегося так, что понимаешь, что внутри его почти зарезали и преагония переходит в агонию. – Приговор очевиден. – Взведение курка под мой скулеж сквозь кровь на губах. – Обжалование? – Краткое движение пальцев Истомина и пистолет не касается лба Вадима, повисая на полусогнутом указательном пальце Яра.

– Не требуется. – Вадим едва заметно повел подбородком, в солидарности с озвученным. Повел в принятии. Полном согласии. Размыкая губы, тихо и неровно выдохнул, глядя в его глаза. Не отводя от них взгляда, в котором было все. Все, что полосовало меня изнутри от происходящего между ними кошмара. Вадим сжал ствол.

Секунда и Яр отстранил пальцы от рукояти. Повело, когда Вадим прислонил дуло к своему виску. На мгновение прикрыл глаза и его тихий порванный выдох отпечатался в моем рушащемся со скрежетом и стоном сознании, обжигающей печатью на остатки подыхающей души, а он снова посмотрел в глаза Яра. Задержал дыхание. Сглотнул. И нажал на курок.

Щелчок без выстрела. И Вадима покачнуло. Окаменел, глаза стеклянные. Он отшатнулся, глядя на Яра. Затравленно, в неверии, в сожалении. На Яра, рывком прижавшего его к себе, когда он оступился, отступая.

– Оправдан. – Сквозь зубы, неровно от того как полосовало Яра внутри. Откинул полы пальто, вынимая из-за пояса другой пистолет. – Этот был заряжен и готов на случай, если ты,  – выстрел у их ног, – сука. – Удерживая, прикрывшего глаза дрожащими ресницами и стиснувшего челюсть Вадима. – Не подводи меня снова, Шива. – Прижимая к себе крепче, вкрадчиво выцедил, – не смей. Не. Смей.

Вадим прикрыл глаза, лицо мучительно искривилось, сорвано выдыхая, кивнул.

А я поняла, что не стою на ногах, а давно вешу в руках Лютого. Яр мимо стремительно в дверь с непроницаемым лицом. Вадим уперся рукой в каминную полку, опуская голову и из ослабевших пальцев на пол со стуком пистолет.

– Иди к Ярому. – На ухо хриплым шепотом. – В подвале спецпогреб с бухлом. Туда.

Расправляя сжавшееся все внутри. Приподнимая подбородок и твердо вставая на ноги. Холл, полуприкрытая дверь с широкой деревянной лестнице вниз.

Он был там, в тишине и покое клубящейся под сводчатым каменным потолком. Глушил черный ром на широком кожаном диване у камина. Остановилась у края дивана, глядя в его профиль.

– В Данию вылетаешь сегодня ночью. – Подкуривая сигарету и глядя в пустой камин. – Гражданство на твое настоящее имя получишь в течение полугода. Там есть бизнес, небольшая, но толковая и доходная торговая сеть, тебя обучат как и что. Квартира около центра Копенгагена, дом в пригороде, все на твое имя, но в них жить сможешь только через полгода, как и официально руководить сетью. Через полгода я окончательно все стабилизирую настолько… что буду уверен, что у тебя все будет нормально.

– Отступные, – покивала я, ухмыльнувшись и глядя в его непроницаемое лицо. – У тебя там дача где-то в Ницце была, можно ее тоже мне?

Яр подался вперед, поставил локоть на колено и прикрыл ладонью глаза. Задерживая дыхание.

Лида права и он дебил. И ебнутый.

Вытирая слезы, прошла и села на пол между его разведенных ног.

– Я о чем угодно думала, вплоть до того, что реально пером тебе, блять, пощекотать… – голос дрожит. Как и пальцы, сжимающие его колено. – Но не о разводе, Яр. За ад этих дней у меня ни разу не возникла мысль, что я хочу с тобой развестись… Вот что угодно, все было в мыслях, но только не то, что я от тебя уйду.

Закусил губу, пальцы побели от силы того, как сдавил голову. Отстранил ладонь и посмотрел в мои глаза. Отвел взгляд, потянув за руку на себя, вынуждая встать с пола, забраться к нему на колени и обнимая, пока меня било. Разрыдалась, крепко обнимая его за шею. Сотрясаясь от конвульсий, от распирающего провала. Давая выход ужасу и страху, все никак не шедшему на убыль до этого момента.

Яр пригубил ром, обнимая меня крепче.

Неизвестно, сколько мы так просидели. В тишине, в моих всхлипах. Слез уже не было, почти не было дрожи. Только привкус рома на губах, которых осторожным поцелуем коснулся он.

Отстранилась от его плеча, глядя в стол и успокаивая остаточные срывы дыхания, пока он курил и молчал, глядя в камин. Ровно, с эхом усталости произнес: