Центр роста

Пирогов рассматривал пол и не знал за собой никакого изъяна, проживая под тысячью солнц с полным правом на то - но кто его сюда направил? Аромат не нравился О’Шипки

- Ну вот, мы и в сборе, - подытожил Ядрошников с довольным вздохом. - Итак, господа, мы начинаем первый сеанс: один из многих, первый шаг по тернистой тропе, ведущей к неизбежному созреванию и прозрению.

- Прозреванию и созрению, - рассеянно обронил Трикстер.

Директор сделал вид, что не расслышал.

- Я искренне рад вас видеть. Поверьте, я проделал колоссальную подготовительную работу. Это очень непросто - подобрать ингредиенты для умного деланья. Я вербую клиентов по-разному: раздаю листовки у метро, пишу в газеты, гуляю с рекламным щитом… кое-где - и с рекламным мечом…

- Да! Да! - радостно вскинулись близнецы. - Мы помним вас! Меч! Мы взалкали рассечения!

Директор натужно привстал и поклонился.

- Я не буду затягивать вступление, - пообещал он. - Мне осталось предупредить вас, чтобы вы, когда какое-то мое действие или слово покажется необычным и даже нелепым, помнили, что в этих стенах не происходит ничего случайного. Здесь все предначертано и предопределено. Доверьтесь мне, откажитесь от суетных вопросов, запаситесь терпением, и тогда успех, который обязательно выпадет на долю каждого из вас, будет столь ослепительным, что вы сольетесь в торжествующее единство зрелых, умудренных знаниями и опытом индивидов. А сейчас, чтобы избавиться от некоторой естественной натянутости, мы устроим разминку. Эту процедуру еще называют разогревом. Мы будем знакомиться друг с другом, но не так, как за завтраком, нет. Каждый из вас, по очереди, будет вставать и представлять своего соседа, говоря о нем все, что сочтет нужным. При этом, разумеется, нельзя забывать об известных границах и нормах. Но я и в мыслях не допускаю, чтобы кто-то позволил себе откровенно оскорбительное высказывание или насмешку. Я далек от таких опасений. Полагаю, что нам стоит начать с…

Выдерживая свистящий согласный, директор прицелился пальцем.

- …С вас.

Трикстер удивленно вскинул голову.

- А почему с меня?

- А почему бы и нет. Милый Трикстер, вы можете не вставать (тот и не собирался). Сидите, как вам хочется, и сидючи так, представьте нам, пожалуйста…

Палец отправился в новое путешествие.

- …Мистера О’Шипки.

Послышались облегченные вздохи, вздыхали украдкой. Никто не хотел, чтобы его представлял Трикстер.

- А чего его представлять? - пожал плечами Трикстер и бесцеремонно смерил О’Шипки взглядом. - Киллер и киллер, на лице написано. Ассасин записной.

О’Шипки положил ногу на ногу и покрылся пятнами.

- Я так и вижу, как он кладет себе руку на спусковой крючок, - продолжал Трикстер, сохраняя совершенно серьезный вид. Анита, разобравшись в сказанном, не выдержала, закрыла лицо руками и затряслась от беззвучного смеха. Мамми осуждающе поджала губы.

- Постойте, Трикстер, - Ядрошников укоризненно нахмурился. - Не нужно двусмысленной экспертизы - по крайней мере, на нынешнем этапе разбирательства. Мы ведь только начинаем работать. Говорите просто: такой-то и такой-то. Плюс общие сведения, изложенные в нейтральных формулировках.

- Ерунда какая-то, - буркнул Трикстер и прикусил заусеницу. - Кому это надо? Ну и созревание. Пожалуйста: зовут - О’Шипки, хотя и вряд ли, росту обычного, волосы рыжие, притворяется шлангом, карманы оттопыриваются. Homo suspense.

Неизвестно, что послышалось жертве, но, стоило Трикстеру сартикулировать последнее, как мистер О’Шипки расплел ноги, решительно встал и направился к оратору. Вскочил и Шатен, он бросился к своему спутнику, перегораживая дорогу. Он уже вел себя так, будто некоторым образом породнился с О’Шипки.

- Стойте, дружище! - воскликнул он. - Не позволяйте втянуть себя в ссору.

Он придержал оскорбленного товарища за рукав и торжествующе обвел взором круг. Но торжество его было напрасным.

- Зачем вы вмешались? - быстро спросил директор, подаваясь вперед.

- Беда же будет! - Шаттен вытаращил глаза. Кадык взлетел едва ли не к носу и вновь уселся на узел галстука.

- Вы же знаете, что это не так, - мягко возразил Ядрошников. - Вы понимаете, что я не допущу непотребства, а драку - тем более. Итак, повторяю вопрос: зачем вы вмешались?

Шаттен смешался.

- Потому… потому что так надо.

- Кому это надо?

- Это надо мне, - вымученно отчеканил Шаттен.

- Что вы называете местоимением «это»?

- Это - это все, - рукой, свободной от О’Шипки, Шаттен обвел помещение. - Все вокруг. Чтобы все это было гармонично и совершенно.

- Зачем же вы хотите, чтобы все «это», - директор сделал ударение на злополучном словце, - сделалось совершенным?

- Но вы же сами… Совершенства ради, - пожал плечами Шаттен, продолжая держать О’Шипки, словно выгуливал ирландского сеттера, тянувшего поводок. - Все хотят совершенства, - он повторил свою любимую фразу.

Ядрошников снова отреагировал стремительно и профессионально:

- Секундочку. Нечто подобное я уже слышал. Вы много рассуждаете о совершенстве. Кто это - все? Расшифруйте.

Шаттен опешил вторично:

- Что значит - кто? Все… Кого ни спроси.