Центр

Отлеживаться было некогда, поэтому он лежал неподвижно, притворившись полумертвым или полупьяным, чтобы иметь законное право не реагировать на приглашения снизу отведать того или этого. Он начал работать.

Звоночек, настигший его в дверях, звучал предательски невинно, и он вернулся в коридор и снял телефонную трубку. Звонила почему-то не Людмила Рихардовна (пора бы, давно пора ей позвонить ему, не могла же она и следующие двадцать лет жить в неведении относительно того, почему тогда, после школы, Юрка Гончаров не женился на Танечке Грановской, а он, Карданов, так внезапно перестал встречаться с Танечкой, хотя Гончаров и не женился на ней), не ее долгожданный голос услышал он, а всего-навсего самого Клима Даниловича Ростовцева.

Ростовцев сообщил, что «дело продвигается быстрее, чем мы думали», и он, Карданов, пусть едет на свой — или чей там еще — симпозиум, но занимается не только им — а звучало это, как «не столько им», а подготовит за это время материалы, с которыми должен будет выступить там, куда его пригласят, когда он вернется из командировки. Материалы должны содержать развернутый план будущих работ, современного состояния дел в области информатики, перспектив использования вычислительной техники в информационно-поисковых системах с упором, разумеется, на экономические науки, с обоснованием необходимости и рациональности укрупнения и модернизации информационных служб в этой области. А к сему, разумеется, неплохо бы и симпатично это выглядело бы, приложить и теоретическую часть — о природе научно-технической информации и ее роли в развитии современной науки, то есть всего того, в чем Карданов, по разумению Ростовцева, был истинным докой и где мог бы позволить себе «немного порезвиться», словом, «показать товар лицом». Вот такой рабочий материал — страничек на двадцать-тридцать — следовало ему подготовить, и при этом сделать это во время самой командировки, иметь его на руках сразу по возвращении, потому что вызвать могут в любое время, так как «дело продвигается быстрее, чем мы думали».

Сам Карданов, правда, вовсе и не думал, быстрее или медленнее (чем что?) продвигается это дело, ему, как и всегда, думать об этом было некогда, потому что он уже думал о структуре будущего материала. Две части — это легко. В первой части — проработка конкретных вопросов, развернутая программа будущих работ (спектра прилагаемых информационных услуг) будущего отдела или Центра; во второй — все, что он думает об этом деле, о роли информационного поиска в работе ученого, о смысле информации в двусмысленную эру добровольно-принудительного использования ЭВМ. Добровольного — потому что она работала быстро; принудительного — потому что она работала быстро и принуждала к быстрому ее использованию. А быстрота — залог черт его знает чего. Служенье муз не терпит суеты. Служенье науки — тоже вроде бы… Он изложит во второй части все, что имел сказать по этому поводу и что пока не говорил просто потому, что не находилось слушателей. А теперь… Слушателей Ростовцев обещает. Ну так он и изложит. Первая же часть — обычный план работ, который всегда должен уметь развернуть грамотный руководитель, если появилась возможность доппитания руководимого им подразделения. Дополнительного финансирования и организационной перестройки руководимого им коллектива, расширения и поддержки работ, которые ведет этот коллектив.

С первой частью он справится легко. Со второй — справится с удовольствием.

Он начал работать. И мог бы кончить работать, еще не доезжая до Львова. Не так мешали нескончаемая трапеза внизу и заяц, бежавший обочь вагона, как вчерашняя телефонограмма мил-дружка Юрия Андреевича: «Ты помнишь Танечку Грановскую?»

Ты помнишь ночной город, центр города, куда ты вышел продышаться перед сном, устроившись перед этим в гостиничном номере, повалявшись минут пять на роскошной казенной тахте, чтобы размять согбенный многочасовым автобусным сидением позвоночник? Ты будешь его помнить столько, сколько существует память.

Первый и последний раз в жизни ошеломленный встречей с иной цивилизацией. Какие там симпозиумы? Пусть завтра и послезавтра десять разгневанных мужчин — интеллектуально, конечно же, разгневанных — десять суперакадемиков страны учредят десять новых наук (столько, сколько учредил в свое время один Аристотель), пусть завтра и послезавтра исходишь ты оживший этот город, бывший Станислав, а ныне Ивано-Франковск, вдоль и поперек, и встретишь новых интересных людей, и с балконов этих замерших сейчас домов тебя будут приветствовать невиданные, совершенные в своей бездумности и дружелюбии женщины, — чего стоит все это? И что изменит? Первая массированная волна иной цивилизации, каменные плиты (а не асфальт), по которым ты твердо ступаешь бесстрашным дешевым туристом, как по грандиозному, вымершему, но безупречно сохранившемуся рыцарскому замку, витые, тяжелые в своем достоинстве и отрешенности решетки и венецианские стекла — свидание с архитектурой. С душой города. Наедине.

Что могут изменить завтра и послезавтра? Уже подсмотрено.