Цена высшему образованию (СИ)

- Э, нет. Я буду только в Тячеве работать, - гордо сказал я.

- Ну что ж! Дай вам Бог удачи.

От жары и тяжелого воздуха с меня лился пот градом, однако, я мужественно все переносил, как и все остальные.

После многочасового стояния в очереди, уже в сумерках я попал на прием к заведующему отделом народного образования Василию Михайловичу Кривскому. Василий Михайлович широкоплечий, плотный сорокалетний мужчина, детского приземистого роста, мне - так чуть выше пупка, сидел в массивном кресле, оббитым черным дерматином. Он гордо держал голову на коротком корпусе, отказывал посетителям твердым голосом, заканчивая окончательную фразу так: фсе, ослобоните кабинет, пожалуйста. Дамы тут же пускали слезы и даже пытались падать в обморок, но это его только подзадоривало. Таким методом он сам создал о себе славу твердого, принципиального советского руководителя.

В этот раз он уже устал, это было видно по синим кругам под глазами, и максимально сгорбленной позе, насколько можно было сгорбить такое короткое туловище.

- Василий Михайлович, - сказал я, присаживаясь на скрипучий стул, - вы обещали еще в прошлом месяце направить меня в Поляну, поближе к матери. Мать у меня одна: отец умер шесть лет тому.

- В Поляне нет места.

- Я только что оттуда, - сказал я.

- Не морочьте мне голову. Идите в Руню и работайте, да еще скажите спасибо. Руня в каких-то шести километрах от Тячево, на четвереньках можно доползти. В следующей пятилетке запланирована линия электропередачи. В школе лампочка Ильича вспыхнет. Будьте здоровы. Ослобоните кабинет, эх, как я устал от вас всех и не знаю, куда спрятаться, в какой норке отоспаться.

Я, молча, вышел из кабинета.

- Ну, что? - спросила дама. - Как у вас решился вопрос?

- Никак. В Руню направил.

- А я надеялась попасть на ваше место. Это золотое место. Всего шесть километров от города, а мне знаете, сколько чапать до великого города Тячева?

- Сколько?

- Шестьдесят километров. Я этот Тячев буду видеть два раза в году. Если бы вы знали, где моя школа... только в небо видно. Я глубоко сожалею, что потратила пять лет в этом университете. Лучше бы мне дояркой быть, а там я...никогда не выйду замуж.

- Выйдете, не переживайте. Такая симпатичная девушка одна не может остаться долго. Если бы я не был женат, я поехал бы вместе с вами, честное слово, - соврал я.

- Смешной вы, однако же.

- Вы хотите сказать: жена не стенка можно подвинуть?

- Приблизительно.

- Ну, тогда...увидимся с вами на педагогической конференции зимой, пока.

Я был довольно прилично одет. Темный недорогой костюм, белая рубашка, галстук, полотняные туфельки - все это было впечатляюще и создавало довольно презентабельный вид. На правом лацкане в виде ромбика - университетский значок, как бы говоривший: выше голову, товарищ!

Я вышел из душного помещения страшно голодный и усталый, но первой моей заботой было обнаружить нужник, которого, к сожалению, днем с огнем не найти. Кое-как освободив организм от лишней жидкости, отправился на вокзал, сел на свободную скамейку и начал дремать.

Это был мой ночлег. Мне приходило в голову отчаянное положение матери, но у меня у самого было столько проблем, что как-то, грешно сказать, моя матушка со своими бедами отошла на задний план, и только гораздо позже я с содроганием вспоминал эти страшные дни. Я не смог оказать помощь матери в трудную минуту, а она так ждала этой помощи. Мать как-то пережила эту боль, как бы чувствуя, что сын сам находится в яме из которой пока нет выхода. Говорят, человек слаб. Это не так. Человек, если у него еще крепкий дух, способен вынести не только духовные, но и физические пытки и ничего ему не страшно, ни голод, ни болезни, ни ленинско- сталинские концлагеря, ни сибирские морозы.

Утром, едва рассвело, я бросился в шестикилометровый путь, поднялся на невысокую горку, нашел школу. Это был небольшой домик с четырьмя комнатами. До начала занятий первого сентября оставалось три дня. В школе находился только один учитель. Это был Иван Иванович Тиводар, математик. Он встретил меня довольно радушно.

- Дык, наша школа то, что надо, работать можно: стекла на окнах вставлены, двери на замок запираются, что еще надо?

- А как с питанием, с жильем?

- Чтоб вам не соврать, посмотрите сами: сливы есть, картошка есть, с хлебом туговато. Короче, хлеба нет.

- А масло, мясо? - допекал я Ивана Ивановича.

- А что такое масло?

- Обычное масло, сливочное.

- Нет, про такое мы даже не слышали. Иногда по радио про какое-то масло болтают, но я думаю это свиной жир, что получается из сала, если его перетопить. Но сала нет; ни у людей, ни в магазинах. Это дефицит.

- А почему нет хлеба? - не унимался я.

- Да потому что нет муки. Никита Сергеевич обещает поправить это дело, да обещанного три года ждут. Коммунизм нам тоже обещают к восьмидесятому году. Только дождемся ли? ить можно помереть с голоду и не дождаться светлого будущего.