Цена соблазна (СИ)

- Не такой уж он и дебил! – многозначительно заявил Батя, попивающий кофе, прислушиваясь к Никитке и разглядывая утреннюю газету. – Доброе утро! – повернулся к Майе.

- Майечка, присаживайся! – засуетилась Галина Михайловна. – А мы с Никитой уже сходили к соседям, они корову держат и хозяйство, молочка вот парного принесли. Правда, за нами все время слежка… Артем, твои гаврики?

 - Мои, – зевнул тот. – Пару дней придется пожить на осадном положении.

Галину Михайловну осадное положение нисколько не пугало, потому что у нее был внук и отпуск.

- Я сейчас вам блинчиков испеку. Или же ты оладышек хочешь? – повернулась она к Никите, и тот задумался с самым серьезным видом.

- Доброе утро, сын! – жизнерадостно заявил Артем, после чего поцеловал Никитку в макушку.

 - Как спалось? – спросил Батя, и Майя не сразу поняла, что этот вопрос обращен к ней.

И она почувствовала себя крайне, крайне глупо.

- Я долго рисовала. У меня Берлинская выставка, но все раскупили… А потом почему-то заснула.

- Мама всегда так, – наябедничал Никита. – Рисует всю ночь, а потом засыпает непонятно где!

«И непонятно с кем», – мысленно добавила Майя, взглянув на развалившегося на соседнем стуле Артема.

- Мне… Мне надо прогуляться, – заявила всем. – Знаете, вы, наверное, позавтракайте без меня!..

И она пошла. Нет же, кинулась прочь. Чуть не задела головой тяжелую балку дверного проема, но все-таки выскочила наружу, где уже была изумрудная зелень утра, умытая холодной росой, и птичий перезвон, и яркое солнце.

А еще Артем, догнавший ее возле куста отцветшей сирени.

- Погоди, Марусь, ну что на тебя нашло?.. Ты из-за чего расстроилась?

Из-за тебя, хотела сказать она. Из-за того, что тебя слишком много, а у меня никак не получается держаться от тебя подальше, хотя я очень этого хочу.

Потому что ты не только захватил все мои дни, заполнив их собою, но еще и покушаешься на мои ночи…

А я не готова! Не готова к такому, потому что не хочу повторения того, что было шесть лет назад! Да что там, это длилось почти… десятилетие!

Но говорить ему не стала, потому что... Все равно же не поймет, лишь отмахнется в привычной самоуверенной манере!

- Какая я тебе Маруся? – произнесла с досадой. – Меня Майя зовут, если тебе вдруг память отшибло. И я не сплю непонятно с кем, так и передай своим родителям!

- Я ничего подобного не говорил.

- И еще, ты меня не понял, Спасский! Я уже много раз тебе говорила, но повторю еще раз. Я не сплю с кем попало… Однажды получилось с тобой, но этого больше не повторится. И тебе не стоит питать каких-либо надежд относительно меня, потому что мы с Никитой возвращаемся в Испанию. Я знаю, что мы договаривались на шесть дней, – напомнила ему, – но обстоятельства изменились. Мы уедем, как только выпишут Орелию.

 - Я помню о правиле шести дней, – произнес он, наступая. Майя попыталась уклониться, но Спасский снова был везде. Обнял ее, не давая вырваться, вжимая в свое тело. – Ничего я не забыл! Ни о том, что было шесть лет назад, ни о том, какая ты… Когда ты спала рядом со мной, такая нежная и беззащитная. Моя, Марусь!.. И мне никого другого не нужно, только тебя. Тебя и Никитки…

…Его губы были теплыми и мягкими, с едва заметным привкусом кофе.

Глава 7

Майя вернулась в дом, чувствуя, как горят – вернее, полыхают губы после поцелуя Артема. Осторожно прикоснулась к ним, боясь обжечься. Но нет, показалось… Мельком взглянула на свое отражение в овальном зеркале в прихожей, отметив странный, не от мира сего вид. Да и чувствовала себя она странно – словно этот поцелуй разбудил в ней нечто, что давно уже спало. И куда больший пожар теперь полыхал даже не на губах, а брал начало в груди, сладкой истомой растекаясь по всему телу, принося с собой ожидание большего.

А ведь она точно знала, большего не будет – после того, как залепила Артему пощечину и сказала… Она много всего ему сказала, и, надо признать, это тянуло на целую истерику. Правда, голос не повышала – еще с детства, когда ее родители ругались безостановочно, крича друг на друга и обвиняя во всех смертных грехах, а Майя закрывалась в своей комнате, прячась под подушкой, внутри у нее словно появился предохранитель.

Она физически не могла поднимать голос на других людей – к горлу подкатывалась тошнота, и начиналось головокружение. Хотя некоторые очень даже этого заслужили!..

Например, тот же самый Спасский.

Разве кто-то позволял ему лезть к ней с поцелуями?! Она уже устала ему говорить, что из этого ничего не выйдет. Их ничего не связывает – кроме совместного ребенка. Очень скоро они с Никитой уедут домой, поэтому Артему следовало наслаждаться обществом сына, которого он увидит еще не скоро. Вместо этого он решил заодно насладиться и ее обществом – поцеловал Майю возле отцветшего куста сирени, а она не сразу нашла в себе силы его оттолкнуть…

Но все-таки нашла, затем залепила ему пощечину, высказав все, что думает о его поведении.

На это он лишь пожал плечами, затем как ни в чем не бывало заявил, что им не помешает позавтракать – судя по запаху, его мама уже напекла то ли блинов, то ли оладий...