Цена Рассвета

Данные по базам противокосмической обороны были строжайше засекречены, но есть вещи, которых не утаишь, словно иголку в кармане. Никто и не собирался скрывать то, что скрыть невозможно: на какой базе командир — придирчивая сволочь, и послужной список можно «украсить» лишь букетом взысканий, на какой все мало-мальски перспективные вакантные места раздаются только родственникам и родственникам родственников. Тут свирепствует жрец-капеллан, и от поста до поста приходится хором распевать молитвы, там — офицер службы безопасности, считающий, что увольнительная сродни посещению чумной зоны, и только строгой изоляцией солдат можно уберечь от заразы шпионажа.

Все эти слухи постепенно стекались к Бранвену: он не собирался доверяться судьбе и случаю, а заранее обеспокоился сбором сведений. Курсантов старших курсов Академии КФ пропускали на некоторые объекты, куда гражданским заходить не позволялось, и пару часов в декаду Бранвен проводил в барах и солдатских столовых на посадочных площадках. Обрывки разговоров, настрой солдат и младших офицеров можно было соотнести с тем, что рассказывали после практики однокурсники.

Из всего списка Белл выбрал две базы, постоянно соревновавшиеся между собой по уровню боевой и спортивной подготовки. Остальные им и в подметки не годились. На первой он проходил практику и мог своими глазами убедиться в том, что это хорошее место для службы. Вторая, судя по отзывам, была ничуть не хуже. Учитывая результаты экзаменов он мог претендовать на место на любой из двух, но оставались еще такие факторы, как происхождение, протекция, и, главное, наличие вакансий.

После того, как Фархад Наби принял неожиданное участие в судьбе Брана, о козырной карте, рекомендации от его отца, можно было забыть: пусть Фархад и действовал по своей инициативе, но те, кто осмеливался досаждать «тысячникам», рисковали отправиться на тот свет намного раньше времени. По закону Синрин любое действие нижестоящего, которое член списка «золотых десяти тысяч» истолковал как угрожающее или оскорбительное для него или членов его семьи, позволяло применить личное оружие вплоть до летального исхода. Закон требовал действовать своими руками, но о паре крепких охранников, которые подержат жертву, там ничего не говорилось. Пользовались этим разрешением крайне редко, но забывать о нем не стоило.

Бранвен уже написал прошение о зачислении на обе базы, теперь оставалось только дождаться ответа. Как всегда, он не представлял, что будет делать, если ему откажут. Следом за мыслью об этом приходила глухая черная паника, а через мгновение мозг выкидывал опасную мысль вон, выдирая ее с корнем. Такого быть попросту не могло: его обязаны принять. Кто и чем обязан выпускнику Беллу, пусть и золотому медалисту? Едва ли стоило задавать Бранвену этот вопрос. В ответ он либо высокомерно отказался бы разговаривать с недостойным кретином, либо жестоко оскорбился.

Они не могли поступить иначе. Медаль, отличная успеваемость и безупречная дисциплина — пропуск на лучшие базы.

Ожидания Бранвена, которые кто-то мог бы назвать нелепыми, сбылись в точности. База «Нинтай» предложила ему должность офицера-расчетчика. В ответном письме, явно составленном живым человеком, а не автоматом, даже содержался легкий намек на перспективы карьерного роста. Белл не стал дожидаться ответа от второй базы, зная, что выбрать в случае согласия будет нелегко. Он подтвердил что принимает предложение, получил все нужные документы и отбыл на базу.

Ему не пришло в голову посетить родителей. Бранвен отделался звонком отцу по вифону, похвастался успехами и этим ограничился. Поступив в Академию, он стремился как можно меньше общаться с родителями. Они были живым напоминанием о том, что Брану хотелось забыть навсегда: происхождение с самого дна, с первых уровней подземных городов Синрин. Оба не относились к «урожденной прислуге», а были наняты за год-полтора до рождения Брана, и парню иногда казалось, что ему даже ближе те родственники, что так и остались в самом низу.

Они-то однозначно признавали небывалый успех и великолепие курсанта Академии КФ, не равняли себя с ним; а отец при каждом разговоре так дотошно допрашивал, велики ли успехи Брана, и не нарушает ли он нечаянно каких-то правил, что сын потом еще декаду или две ворочался с боку на бок, тревожась о том, действительно ли все делает правильно. Звучало это так, словно папаша разбирался не только в устройстве вентиляционных систем, но и в тонкостях армейского этикета. Бранвен понимал умом, что отец просто выдумывает недостатки, как делал это всю жизнь, но не мог вытряхнуть из себя детскую веру в его слова. А любимую присказку «Neck or nothing» постоянно повторял сам.