Читаем Цена Рассвета полностью

— Мой диплом. Мой аттестат с курсов повышения квалификации. Свидетельство о прохождении курса по работе с химически зависимыми. Свидетельство о…

— А на что мне-то все эти документы?

— Ты назвала меня непрофессионалом. Вот, я показываю тебе свои дипломы…

Аларья заржала в голос, наслаждаясь явной и недвусмысленной победой.

— Это последний аргумент современной психиатрии? Кучка пластика? А я-то, наивная, думала, что профессионализм — в результатах, а не в дипломах!

Константин ретировался из кабинета, не закончив сеанс, и больше Аларья его не видела. Теперь она проходила психотерапию у другого врача.

Пожилой бородатый дяденька понравился ей с самого начала. Он умел смеяться так, что дрожали стены, а при необходимости мог и рявкнуть на такой громкости, что Аларья опасалась за судьбу решеток на окне.

— Чушь! — мог гаркнуть он, когда девушка рассказывала очередную глупую историю, зная, что это глупая история. Стряхнув первый испуг, она понимала, что — да, чушь, и нет смысла тратить на нее время сеанса. Драгоценное, как начала она думать, время.

Сначала Аларье казалось, что никакого лечения не происходит вовсе. Доктор Чех не заставлял ее, лежа на кушетке, отчитываться во всех мыслях за два дня и пересказывать содержание снов. Чаще они пили жиденький колонистский чай или играли в шахматы, попутно разговаривая обо всем на свете. Никакой уже привычной Аларье медицинской корректности в нем не было напрочь.

— Ну и дура, — говорил он, вытряхивая крошки печенья из бороды. — Повадился кувшин по воду ходить, там ему голову и сломить. Связалась со всякой шпаной, и где еще выискала такую, а?

— Сама выискалась, — вздыхала Аларья, пряча взгляд в кружку.

— Сами и мухи не гадят, только пожравши! — фыркал доктор. — Тебя связали, похитили и увезли, что ли? Или как?

— Нет. Ну, я думала…

— Думала она, — смеялся доктор Чех. — Вот как надумала — то и нажила. Ну-ка, давай, надумай, как ты могла все сделать по-людски?

— Закончить школу, сдать вступительные экзамены… или пойти на конкурс молодых талантов.

— А провалилась бы? Талантов много, а таких коз задумчивых — еще больше… Мест вот мало.

— Ой, напугали. Пошла бы в армию, там оформители всегда нужны, а потом уже без экзаменов!

— Куда? — притворно изумлялся доктор. — В армию? А кто тут сестру костерил, типа, тупая солдафонка?

— Я? — удивлялась Аларья. — Ой, точно… Ну, это мелочи, главное, что два года отслужил — без экзаменов поступаешь. И художникам же не надо всякие там… марш-броски.

— Это ты ошибаешься, но, небось, не сломалась бы, если тут еще не померла? А теперь что? Что теперь, а? Когда выйдешь?

— В армию не возьмут совсем, в институт — еще четыре года, — уныло перечисляла девушка. — По-моему, я все испортила. Совсем. Кому я теперь нужна с социальной инвалидностью?

— Как это кому? Дружкам своим! Откормишься, отмоешься, на очередную дрянь залипнешь и по рукам пойдешь. Девка ты красивая, ноги от ушей, так что не пропадешь, а?

— А потом опять сюда?

— Нет, второй раз уже в обычную колонию. Или строгого режима, как набезобразить успеешь. Хочешь, расскажу, как там?

— С-спасибо, я уж как-нибудь так… В программу реабилитации. Полы мыть не привыкать.

— Ой, да ты действительно думать умеешь. На, возьми и мою печенюшку, заслужила, — ухмылялся ехидный дед.

Шутками и прибаутками, байками и щелчками по лбу он вбивал в Аларью две простые мысли — она хозяйка собственной жизни, и еще ничего не кончилось. Никакого канонического психоанализа, кушеток и свободных ассоциаций. Если бы у нее был дедушка, вот так с ним можно было бы пить чай, и тогда все в жизни сложилось бы иначе. С самого начала.

Доктор не только рассуждал за будущую жизнь, но и учил ее спокойно относиться к своему печальному прошлому.

— Ну, вляпалась в говнище, в самое что ни на есть вонючее, что правда, то правда. Ничего, взяла мыло да щетку, вымыла ножки — и все. Ты вчера в лазарете за новенькими убирала?

— Я…

— Грязная работа?

— А то!

— Ничего, в душ сходила — все сошло. В жизни всякое бывает. Иногда в такое вляпываемся, что лучше бы в говно. Только человеку на то и мозги, чтобы вовремя щетку с мылом взять да отмыться. Вот тебе все дали — и еще кран открыли. Пользуйся, пока дают. Зато выйдешь, поговоришь с ровесницами… тебе сколько? Двадцать? Вот поговоришь — обалдеешь, какие они еще дурочки. А ты уже взрослая умная девка, многое повидала.

— Да в печи крематория я видала такое многое…

— Придет время — и из печи посмотришь, все там будем. Только пока еще мы не там. От чего сразу не дохнем — в пользу, поверь старику.

Аларья слушала и верила многому, но только не этому. Год вольной жизни оказался ударом топора, подрубившим дерево под самый корень, и теперь впереди было слишком много препятствий. Жизни-борьбы девушка не хотела, но ничего другого ей не оставили.

Она сама себе не оставила, поправилась Аларья в один из вечеров.

<p>16</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги