Цена ошибки некроманта

— Дан, ну… Ну не в машине же! — обреченно воззвала я, понимая, что воля к сопротивлению уже на исходе. Потому что мне эта шуточная возня и настойчивость тоже нравились, и тело вполне явственно отзывалось на прикосновения и намеки.

Правда, столкновение головы с потолочным светильником заметно поубавило игривости.

— Ой! — воскликнула я и, зашипев от боли, втянула голову.

— Да, в машине, определенно, тесновато, — вздохнул Адриан и прекратил тянуть, но обхватил ладонью мой затылок и пригнул голову, чтобы взглянуть на место удара, слегка погладил большим пальцем. — Больно?

— Терпимо, — проворчала я и уже сама перебралась к нему на колени. Сидеть, конечно, было неудобно, но пострадать совсем ни за что — совсем обидно.

— А не надо было упираться! — Некромант пригнул мою голову к плечу и поцеловал в макушку. — Романтический момент упущен, а жаль.

Поцелуй в утешение, конечно, случился, но вышел он коротким: я долго не вытерпела сидеть в такой неудобной позе — боком, ногами на соседнем сиденье, а главное, в бедро очень больно упирался руль. И через несколько минут мы уже продолжили путь, а у меня на коленях лежало пять почти одинаковых красных папок, отличавшихся толщиной и оттенком.

Повезло на второй. После статьи начала года о какой-то очень важной конференции анестезиологов, занявшей три листа газеты «Медицинский вестник», в моих руках оказалась толстая и очень потрепанная тетрадь, содержавшая, судя по всему, результаты какого-то медицинского исследования. Несмотря на удивительно разборчивый, даже каллиграфический почерк Кущина, вникнуть я не пыталась. Имен там не было, пациенты шли по порядку по номерам, начиная аж с двести сорок второго, дальше указывался возраст в годах и предварительный диагноз, который кое-где занимал несколько строчек, а следом — куча непонятных неспециалисту слов и цифр. Догадаться, что это результаты неких анализов, моей фантазии хватило, а вот о чем они — не очень.

Истории болезни были разными. Некоторые занимали пару страничек, некоторые — пару десятков. Одни заканчивались оптимистичным «устойчивая ремиссия, продолжить наблюдение», другие — сухим «умер» и подробным пересказом заключения патологоанатома, третьи — малопонятными лечебными рекомендациями и разными по оптимистичности прогнозами.

О последнем пациенте информации было совсем немного, видимо, Кущин не успел взяться за него всерьез, а вот предпоследний сразу заинтересовал и заставил подобраться.

Пациент номер двести восемьдесят девять сорока трех лет от роду, диагноз — пресловутая инкопотензия «поздней клинической манифестации». Записей было немного, чуть больше полутора страниц, а вердикт — неутешительные три года при выполнении поддерживающего лечения.

Жутко все-таки, не дай творец такую судьбу! Медленно угасать, точно зная, что ничто не поможет…

Впрочем, с этим пациентом все вышло иначе, судя по кривоватой нервной приписке поверх: «Полное исцеление?! Невозможно!»

— Дан, а кому из подозреваемых сейчас шестьдесят четыре? — спросила я, разглядывая страницу.

— Не помню, — отозвался Блак. — И Тургу, и Донту что-то около того, в деле должны быть все цифры. Что ты там нашла?

— Судя по всему, незадолго до трагедии у Кущина был пациент с той самой инкопотензией. Прогноз неутешительный — три года при наилучшем стечении обстоятельств, однако есть пометка, что пациент полностью исцелился. Причем явно гораздо более поздняя. Бумага вон какая желтая, потертая, выгоревшая, да и чернила в остальных местах вроде бы слегка выцветшие, хотя, конечно, нужна экспертиза. А вот тут поверх приписка другим цветом. Помнишь, нам в институте…

— Ты о том счастливчике, которому ошибочно поставили этот диагноз, а потом списали все на каких-то паразитов, передохших самостоятельно? — подхватил Адриан. — Помню. Думаешь, это тот же самый? Логично, вряд ли таких появилось несколько одновременно. И диагноз у него все-таки был верный, судя по тому, что его подтвердил лучший специалист своего времени…

— И что это значит?

— Да как будто само по себе и ничего, — медленно проговорил некромант, не отрывая взгляда от дороги. — Ну выздоровел, случилось чудо, Творец вмешался — сама знаешь, и не такое бывает. Но при прочих вводных… Вист-то уцепился именно за эту болезнь!

— Мне непонятно, как он понял, где надо искать и что именно? — нахмурилась я. — Ну смотри, он ведь считал старика психом. Изменить мнение, просто прочитав вот это? — Я выразительно взмахнула тетрадью. — По-моему, он бы открыл и закрыл эти папки не читая. Ну глупо же пытаться разобраться в бреде старика с диагнозом!