Цена моей одержимости

Конечно, эти светские беседы немного сбавляют мои аппетиты по поводу рядом стоящей Алисы. Раздразнившись в машине, я так сильно заведен, что способен был трахнуть ее прямо в густо-зелёном парке Селима. Необходимо было утянуть ее за собой, прижать к стене беседки, задрать подол и…

Машинально пытаюсь схватить ее за руку, но вместо этого ощущаю лишь воздух. Гребанную пустоту. Какого хрена происходит?

Дергаюсь вправо, не видя Задорожную рядом. Влево — тоже никого. Только сраные собеседники, не понимающие моего поведения. Поднимаю глаза, впиваясь ими в спину Алисы… прижатой к груди брюнета, с которым я хочу создать совместный бизнес.

Даже не извинившись перед собеседниками, спешу к мини-бару. Руки сжаты в кулаки. Перед глазами пелена. Ярость несется по венам, как чертова гоночная машина по трассе. В ушах гул, а в голове лишь одна мысль. Превратить его турецкую морду в кровавое месиво.

— Убери от нее свои ебучие руки! — громко, явно привлекая к нам ненужное внимание.

Оттаскиваю Алису от Селима, с трудом дыша от неконтролируемой ярости. Не могу видеть эту дрянь рядом с другим мужиком. Бешусь. Каждая венка колотится от неимоверной злости и ненависти к Алисе. Турку. Да ко всем здесь собравшимся.

Моя самая плохая сторона рвется наружу, готовясь всех тут уничтожить, а Задорожную оставить на сладкое.

— Твоя девка, — Селим пробегает сальным взглядом по моей кукле, — такой лакомый кусочек, — облизывается, отчего хочется язык ему на хуй отрезать. — Может, поделишься красоткой? Я заплачу за пару часиков с ней в постели целое состояние.

Чувствую, как Алиса дергается в моих руках. Ей явно неприятны эти слова, а меня они просто бесят. До такой степени, что готов просрать к ебеням наше будущее сотрудничество по строительству в Турции.

— Она не продается, господин Аталай, — еле себя сдерживаю. — Не смей даже смотреть на нее своими ебучими глазенками.

— Вай-вай, — усмехается, рассматривая стакан в руке, словно на нем есть что-то интересное. — Неужели, ты, Воронцов, девушкой обзавелся? Не ожидал от тебя такого. Обычно со шлюхами на мои вечеринки приходишь, а тут… — кивает в сторону Алисы, — настоящую леди, что ли притащил?

— Не твое собачье дело, Селим.

Надо валить из этой богадельни, пока меня не снесло и я не превратил его харю в кровавый форшмак.

Мне не нужны лишние проблемы. Я уже вышел из того возраста, когда махал кулаками без разбора. Только сейчас весь мой самоконтроль готов свалить в тартары.

Тяну Алису за собой как на буксире, стараясь не слышать ее возмущенный вопль. Сама виновата, нечего было перед турком жопой крутить. Стояла бы рядом со мной, никто бы ее не лапал. Не шептал чего-то на ухо…

Блядь!

Сучья ревность живьем сжирает. Обжигает серной кислотой. Уничтожает за одну секунду. Мозги нахрен отключает. Перестаю себя контролировать. Хватаю Алису как можно крепче за запястье, чем вызываю болезненный стон, режущий по ушам.

— Ай, Тимур! Охренел совсем?! Отпусти!

Бьет маленьким кулачком в плечо. Кричит в порыве ненависти. А я как будто в прострации какой-то. Мышцы каменеют, того и гляди одежда разойдется.

Напряжен. Взвинчен. Раздражен. Под властью ярости, которую теперь никому не обуздать.

— Я же, блядь, сказал около меня стоять, — дергаю Алису на себя за декольте, слыша громкий треск, — а не крутить жопой перед турецким ублюдком.

— Я тебе не дрессированная собачка, прыгающая перед тобой на задних лапах, Воронцов.

Твою же мать! У кого-то, смотрю, голосок прорезался. С чего это вдруг?

Присматриваюсь. Глаза блестят, щеки раскраснелись. Сучка явно выпила для храбрости, уж больно много языком трепать стала.

Что же. Я смогу закатать его обратно. Нужно лишь домой добраться. Не понимает по-хорошему, покажем по-другому. В следующий раз подумает дважды, прежде чем дразнить во мне дикого зверя. Пусть не думает, что я все это молча сожру и спущу ей с рук.

— Нет, ты не собачка, — сжимаю ее волосы в кулак и тяну вниз. В глаза смотрит, боится, дрожит. — Ты игрушка. Моя кукла, готовая мне услужить в любой момент. Когда я захочу. Где я захочу. И как я захочу. Если ты все еще надеешься вить из меня веревки, то очень ошибаешься. Либо ты подчиняешься и проживание в моем доме будет более сносным, либо ты дальше брыкаешься как овечка, а я… я тебя ломаю.

Хочет возразить, но я не даю ей этого сделать. Обрушиваюсь на ее манящий рот бешеным, диким поцелуем. Сминаю губы, заставив их раздвинуться под натиском моих. Впустить язык, сплестись с ее. Заклеймить Алису этим поцелуем. Показать всему гребанному миру, кому она принадлежит. Кто может ее лапать и трахать.

Член дергается, наливаясь кровью. Увеличивается за долю секунду, мечтая снова познакомиться с ее аппетитной девочкой, наверняка истекающей очень вкусным соком.

Руками шарю по стройному телу Алисы. Сжимаю два полушария попки, вынуждая закинуть одну ногу мне на бедро. Почувствовать, как дружок рад видеть блондинку, как хочет ее пронзать всю ночь напролет.