Цена мечты

— Как ты сказал, Натан? — протянул его высочество, загадочно улыбаясь. — Мы сами создаем традиции из «удачной случайности»? Думаю, для небогатых пассий моего прадеда его монаршая воля была еще какой удачей!

Принц издал торжествующий смешок.

— Об альковных делах королей говорить не принято, — глядя на луну, сказал он. — Даже если о них все знают. А прецеденты, как ты правильно заметил, имели место быть… Так почему не сделать из этого традицию?

Глава XIII

До праздника богини Сейлан оставались считанные дни. Изнемогающие от жары храмовницы сбивались с ног в преддверии важнейшего события, послушницы говели, утопающие в серебре плакучих ив тихие обители распахивали двери для новообращенных, а с заката до рассвета от храма к храму плыл в воздухе серебристый перезвон колокольчиков, поющий славу светлой богине. Луноликая Сейлан спускалась на землю с горних высей Пяти небес в самый длинный день лета, и всю неделю, что предшествовала ее появлению, курились у алтарей благовония, служились ночные мессы, плелись венки из розового и зеленого шелка…

Мирянки от жриц не отставали. Сейлан — богиня любви и материнства, соединительница судеб, хранительница семейного очага, дарила свое благословение открытому сердцу, и любой женщине было о чем просить ее. Девушки на выданье, запершись в своих светелках, вышивали по широким атласным лентам узоры из ивовых листьев, мечтая о скором браке. Бабушки, тетки и матери украшали барельефы домашних храмов живыми цветами, срезая их с именем Легкокрылой на устах и тщась о счастье любимых внучек, племянниц и дочерей. Мужние жены, из тех, кого милость богини обошла стороной, лепили глиняных куколок, по одной на каждую из семи ночей, моля небесную покровительницу подарить им дитя. И чем ближе становился Ивовый день, тем горячей звучали молитвы, тем сильнее бились сердца, тем ярче сияли глаза, озаренные изнутри светом искренней надежды. Сейлан ждали в каждом доме. Ждали и верили, что обязательно будут услышаны.

* * *

Острие иглы больно впилось в палец. Кассандра, ойкнув, по привычке сунула его в рот, языком слизнула выступившую капельку крови и, поймав на себе осуждающий взгляд старой няни, нахохлилась. Быть взрослой на поверку оказалось не так уж и весело. То нельзя, этого не говори, так не делай… А лучше всего — просто молчи и улыбайся. Скука смертная. И если бы еще только на людях, так теперь и дома лишний раз вздохнуть не моги!..

Девушка опустила взгляд на лежащую перед ней на столе атласную ленту. Та была вся истыкана иголкой, а разбросанные по ней вкривь да вкось шелковые ивовые листья смотрелись жалко.

— Слизни какие-то, — со вздохом сказала бедовая вышивальщица, — жирные и зеленые. Ими только богиню гневить.

Сидящая рядом старшая сестра повернула голову.

— Покажи, — попросила она, наклоняясь. И, помолчав, неуверенно предположила:- Скорее, гусеницы. Просто ты еще не приноровилась, Кэсс. Гляди, если по контуру темно-зеленый пустить, а тут вот нитки внахлест, до гладкости, и поверху серебристые прожилки — очень красиво выйдет! Давай, я тебе набросаю примерно.

Кристобель отложила свою, уже почти законченную, ленту и взяла в руки работу сестры.

— Да бесполезно, ну, — скучным голосом сказала младшая. — Это только у тебя красиво получается! А у меня руки не из того места растут.

— Кассандра!.. — осуждающе прокашляла няня. — Разве так выражаются приличные барышни?

Девушка страдальчески закатила глаза. Началось.

— Можно подумать, у нас тут гостей полон дом, — буркнула она себе под нос. И добавила тихо, пользуясь слабым слухом нянюшки:- «Приличные барышни»! А что я такого сказала? Ладно бы еще место назвала…