Цемах Атлас (ешива). Том первый

Увидев, что жених смотрит на него затуманенным взором, владелец постоялого двора снова долго раздумывал, пожимая плечами, стоит ли ему говорить. Но раз уж начал, он продолжил говорить и рассказал, что невеста, как говорят люди, болезненная. Может быть, палкой свою единственную дочь Намет и не бил, как он поступал с сыновьями, но она все равно пришибленная. А папочка жалеет денег на докторов. Некоторые говорят, что его скупость происходит от особого рода болезни: у него задубевшая голова. Другие считают, что он просто-напросто злодей, убийца, человек с сердцем разбойника.

— Спросите других, может быть, я лгу. — Реб Янкев-Ицхок вытянул руки из рукавов и больше не хотел злословить.

Цемах сидел с поникшей головой и размышлял о том, что новогрудковская поговорка «Кто знает самого себя, знает мир» — пустая болтовня и ложь. Мусарники спорят о том, как отшлифовать личные качества, однако такие евреи, как Фальк Намет, вообще не переступают порога ешивы. Вот он и вышел в свет слепым. Какой-нибудь мелкий лавочник не сглупил бы так, как он. Тем не менее Цемах не полагался на одного только владельца постоялого двора и завел в синагоге разговор с амдурским раввином о своем тесте. Раввин, не желавший, чтобы в местечке возникли споры из-за ешивы, еще меньше хотел ссориться с Фальком Наметом из-за этого брака.

— Вы ведь уже помолвлены, так к чему же вам теперь задавать вопросы? — раввин сразу отодвинулся от него.

Цемах снова пристал к владельцу постоялого двора с вопросом, почему амдурские евреи молчали, видя, как его дурачат.

— А вы разве с кем-нибудь советовались? — ответил ему реб Янкев-Ицхок и рассказал, что все в местечке очень любят Двойреле и хотят спасти ее от отца с его задубевшей головой. Каждый думал: «Не мое дело. Пусть богобоязненный молодой человек избавит еврейскую девушку, к тому же сироту. После свадьбы он заберет свою женушку и уедет в какое-нибудь другое место, станет раввином, главой ешивы, резником — кем захочет». Так думал каждый. Он, реб Янкев-Ицхок, тоже не сказал бы ни слова, если бы жених не пристал к нему и если бы Рейзеле не рассказала, что во время помолвки жених смотрел на свою невесту с ненавистью.

— Что значит, его бросают на произвол судьбы, чтобы он, сам того не зная, избавлял сироту? — заорал Цемах и почувствовал, что голова у него раскалывается. — И кто эта Рейзеле? Кто это в Амдуре такой всезнайка, чтобы знать, что он смотрел на свою невесту с ненавистью?

Хозяин постоялого двора пожал плечами: зачем кричать? Рейзеле — дочь богатых родителей и девушка, обладающая всяческими достоинствами. У нее есть только один недостаток — она не хочет выходить замуж за еврея, посвящающего свою жизнь изучению Торы, и вообще не хочет выходить замуж по сватовству. Вот эта Рейзеле и заметила, что жених лишь время от времени бросал взгляды на невесту, да и то неохотно. Эта Рейзеле сказала своим родителям, что если бы она заранее знала, как выглядит этот чужой парень, она бы с ним познакомилась, и ей бы даже не помешало то, что он занимается изучением Торы.

На помолвке Цемах слышал, как девушки называют красавицу с умными глазами — Рейзеле. «Вот так сравнение, — подумал он, — эта Рейзеле и Двойреле Намет…» И он перестал заходить к невесте. Сидел на постоялом дворе или в синагоге. Однако заметил, что те же обыватели, которые первое время демонстрировали ему свое почтение, больше не обращают на него внимания с тех пор, как он стал женихом. Он мечтал, что после свадьбы откроет в Амдуре ешиву и станет ее главой благодаря силе и заслугам своего тестя. Но он не станет в Амдуре даже меламедом. Ему надо уехать до того, как тесть вернется из Гродно. О том, чтобы вернуться в Нарев, ему нечего и думать. Ему там не простят, что он не выполнил поручения и что не пригласил на помолвку главу ешивы с несколькими парнями. Он поедет домой, к своей семье, в Ломжу.

Невеста стояла в своем продовольственном магазине и занималась клиентами, когда увидела, что входит ее жених. Его неожиданный визит вызвал у Двойреле растерянность. Даже ее руки смутились и не могли отвешивать товар. Она рассыпала полковшика крупы, снова набрала полный ковшик, и чашки весов летали вниз и вверх. Покупательницы улыбались. Они поняли, что жениха и невесту надо оставить одних. Сразу же после того, как хозяйки вышли, Цемах поспешно сказал, что уезжает. Румянец залил щеки Двойреле, и она стала выглядеть моложе.

— Почему так внезапно? — Она избегала обращаться к жениху на «ты», но не хотела говорить ему и «вы». — Отец сказал мне, что поговорит в Гродно с портным о свадебных костюмах и будет покупать подарки. Отец должен вернуться не сегодня-завтра, и он очень удивится.

От страха, что подарками тесть еще больше свяжет его, Цемах начал говорить нетерпеливо, зло. Он обязательно должен увидеть своих родных. Ее отец поехал в Гродно рассказать сыновьям о сватовстве — вот и ему тоже позволено поехать переговорить со своими родными. Шить свадебные костюмы еще рано. Свадьба должна быть за две недели до Пасхи, а сейчас всего две недели, как окончился праздник Кущей.