Целый и невредимый (ЛП)

Бариста, Эмили, пыталась утешить меня, но я был практически безутешен. Вместо того, чтобы проигнорировать или выгнать вон, она приготовила мне восхитительно сладкий латте, провозгласив его рецептуру семейным секретом, который она ни за что, никогда и никому не продаст даже под страхом смертной казни хоть через миллион лет, поклявшись при этом, что дает мне его лишь только попробовать. Пока я пил, она сидела со мной и болтала, рассказывая о том, как Леонард Нимой и Уильям Шетнер заходили в кофейню, в которой она работала в Лос-Анджелесе. Она была «трекки⁴» сколько себя помнила – супер Трекки, даже больше, чем я сам – и встреча с кумирами побудила Эмили отважиться на самый большой риск в своей жизни – открыть собственную тематическую кофейню. Я слушал ее вполуха, пока она рассказывала мне свою историю, по-видимому, пытаясь отвлечь от потери дневника, напомнив, что это всего лишь дневник, в конце концов. Но только когда я наконец заметил, что она держит в руках, которые лежали на поверхности стола, я действительно начал вслушиваться в ее слова.

Когда она закончила рассказывать о том, как Спок и Кирк специально приходили сюда, в Нью-Йоркскую кофейню, чтобы одобрить ее, после того, как услышали историю Эмили на каком-то форуме в интернете, посвященном Стар Треку, мой взгляд прикипел к надписи «Требуется помощь», что виднелась на листе бумаги меж ее пальцев, и я поинтересовался, не нужен ли ей работник.

Через двадцать минут я вышел из кофейни с собственным графиком работы, личным фартуком и шансом обрести то, в чем так отчаянно нуждался, сам даже не подозревая об этом до того момента, пока Эмили не постучала короткими ногтями по объявлению «Требуется помощь».

Свобода.

Как только я вышел за дверь, обеднев на один дневник, но при этом обогатившись работой на неполный рабочий день в кофейне «Стар Трек», у меня случилась полномасштабная паническая атака. Закончилось тем, что я нырнул в переулок, где меня вывернуло наизнанку за мусорным баком, когда я наконец осознал, что же натворил, и что со мной сделает Билли, если об этом узнает. А потом я вспомнил, что его не будет в городе почти целый месяц.

Что, если это тот самый шанс, которого я так долго ждал?

Один короткий месяц, чтобы понять, как построить новую жизнь.

Это было полнейшим безумием.

Все, целиком.

Это никогда не сработает.

Билли обязательно как-нибудь узнает, и после этого последние несколько лет покажутся мне гребаными каникулами.

Но мне уже было плевать.

Совершенно.

А потом я заплакал.

И плакал.

И плакал.

Большими, искренними, счастливыми всхлипами, которые истощили меня настолько, что захотелось просто свернуться калачиком на земле прямо там, среди мусора, пустых бутылок из-под алкоголя и выброшенных медикаментов, и уснуть. Я заставил себя подняться на ноги только потому, что существовала вполне реальная вероятность, что Билли вновь появится без предупреждения для очередного раунда траха. К счастью, этого не произошло, и остаток дня и ночи я провел, пытаясь понять, как осуществить свой Великий Побег. Я позаимствовал название одного из любимых фильмов отца из шестидесятых годов. Мне даже представлять не хотелось, что он подумал бы обо всем этом.

Разумеется, мой грандиозный план накроется медным тазом, если я не соберусь и не возьму себя в руки. Заставив себя огромным усилием воли забыть про ходячий секс, коим был Эйден Вейл, я сосредоточился на следующем клиенте. К тому времени, как моя смена закончилась в полдень, я разбил четыре тарелки, пролил кофе на двух клиентов, а также на планшет, который Эмили использовала в качестве кассового аппарата, и потратил впустую еды стоимостью по крайней мере долларов в десять. Уже не говоря о том количестве заказов, которые я перепутал, и которые Эмили пришлось переделывать.

Все тело болело, когда я устало опустился на один из пластиковых стульев в той маленькой комнате отдыха, что Эмили отвела для сотрудников. Моя смена закончилась и на работу заступили другие ребята. Я непроизвольно выпрямился, когда Эмили вошла в комнату ослепительно мне улыбнувшись.

— Как себя чувствуешь, милый? — поинтересовалась она, машинально наводя порядок в комнатушке. Это я заметил в ней очень быстро – Эмили была одержима порядком.

И это не сулило мне ничего хорошего.

— Прости, — я вытащил из кармана лист бумаги, над которым работал все утро.

— Простить? За что, дорогой?

Нежность Эмили болью отозвалась в груди, и я автоматически коснулся ее рукой, прежде чем понял, что делаю.

— Я не смогу вернуть все деньги сразу, но скоро у меня будет остальное, — я протянул ей листок бумаги вместе с пятнадцатью долларами, которые удалось наскрести в карманах из предыдущего пособия, выданного Билли на прошлой неделе.

— Это что такое? — уточнила она, разглядывая бумагу и не дожидаясь ответа, нахмурилась. — Долговая расписка?

Я кивнул.

— Я в самом деле очень ценю то, что ты дала мне эту возможность…