Целый и невредимый (ЛП)

Медсестра кивнула, удовлетворившись моим ответом.

— Он на сильных успокоительных, мистер…

— Вейл.

— Мистер Вейл. Болеутоляющие, которые он принимает, продержат его какое-то время в состоянии близком к наркозу.

— Что случилось? — я, наконец, отыскал место на его теле, к которому мог прикоснуться. Подушечки моих пальцев легонько черкнули по кончикам пальцев Эша на его сломанной руке.

— Насколько я поняла, кофейню, в которой он работает, сегодня вечером ограбили, когда он как раз запирал входную дверь. Я знаю, что повреждения выглядят пугающе, мистер Вейл, но, к счастью, ни одно из них не угрожает жизни. У него сломана рука, однако операция не потребуется. Врачи подождут пару дней, пока спадет припухлость, а затем наложат гипс. В остальном, это лишь вопрос времени и поддержания его комфорта до тех пор, пока тело само себя не исцелит.

— Ограбили? — качая головой переспросил я.

В этом не было никакого смысла. Какой грабитель станет тратить столько времени, чтобы до полусмерти избить кого-то, не говоря уже о том, чтобы сломать руку жертве? Произошедшему с Эшем существовало только одно объяснение, но прежде чем я успел что-либо произнести, женщина продолжила говорить дальше.

— Все могло быть гораздо хуже, если бы не появился его кузен и не вспугнул грабителя.

— Кузен? — повторил я совершенно ошеломленно.

— Между нами говоря, у грабителя не было ни единого шанса против футболиста НФЛ, не так ли? — произнесла она с легкой улыбкой. — Вашему жениху очень повезло. Мистер Флинн сказал, что ему удалось неслабо отделать того парня, прежде чем он сбежал, так что копы надеются, что нападавший рано или поздно объявится в больнице, потому что ему потребуется медицинская помощь. Возможно, даже здесь…

Из-за глухого рева в ушах я больше ничего не слышал. В меня будто врезался товарный поезд, и я все еще пытался вспомнить как нужно дышать, когда штора внезапно отъехала в сторону и знакомое тело заполнило собой небольшое пространство лазарета.

— Ах, мистер Флинн, а я как раз рассказывала жениху вашего кузена о том, как Вы спасли положение…

— Эйден?

При звуке дрожащего голоса Эша меня захлестнула волна эмоций. Понятия не имею, как мне это удалось, но я смог оторвать взгляд от Бомбардира и посмотреть на Эша. Его глаза заволокло болью, когда они встретились с моими, потом ненадолго переключились на Бомбардира – нет, Билли, – а потом он закрыл их и отвернулся.

Но я успел заметить.

Одинокую слезу, скатившуюся из уголка его глаз. Кожа была настолько опухшей и сплошь покрытой синяками, что разглядеть это казалось практически невозможно, но она походила на чертов сигнал маяка. И в ту же секунду все встало на свои места.

Я отпустил пальцы Эша и выпрямился. Медсестра все еще продолжала что-то мило щебетать, слегка смущенно посвящая дифирамбы Бомбардиру, когда я, миновав ее, со всей силы ударил его так, что он отлетел назад, а огромный букет рубиново-красных роз, что он держал в руке, взметнулся в воздух, осыпаясь на пол. Медсестра истошно закричала, пока Бомбардир усиленно пытался устоять на ногах, но я не обращал на нее внимания.

Я игнорировал все вокруг себя.

Потому что в эту секунду мир перестал существовать.

В этот момент я забыл даже об Эше.

Один на один, только я и человек, укравший так много всего у молодого парня, которого, по его словам, любил.

Этот ублюдок понятия не имел о любви.

Эш, которого он якобы лелеял, не существовал. Он был продуктом жестокости этого человека.

Мой Эш был настоящим. Тот самый Эш, который лежал сейчас на больничной койке до полусмерти избитый, был настоящим.

— Какого хера? — заорал Бомбардир, когда из его разбитого носа хлынула кровь, но это было единственное, что он успел сказать, прежде чем я снова ударил его. Мой кулак прошелся по его лицу, Флинн споткнулся, успев схватиться за занавес, окружавший лечебный отсек, и воспользоваться им, чтобы остаться на ногах.

Ровно до тех пор, пока я не ударил его по колену. Он заорал от боли и грохнулся на пол.

Но этого было недостаточно.

Этого было ничтожно мало.

Я жаждал крови… много крови.

Столько же, сколько пролил Эш за последние четыре года. Черт, даже больше. За каждое слово, которым он унижал Эша, за каждый удар, который он наносил, за каждое бессмысленное извинение, которое предлагал после – я хотел его крови, его боли, его страха. Я хотел, чтобы он понял, каково это – не знать, что грядет, не знать, когда прекратятся удары.

И прекратятся ли они вообще.

С этой мыслью я схватил его за шиворот, поднял на ноги и ударил опять. Бомбардир попытался отреагировать слабым ответным ударом, но все было именно так, как я и предполагал.

Этот мудак умел только бить, но не драться.

Я снова и снова наносил удары один за другим, пока он тяжело не рухнул на пол. Прежде чем я успел вновь поднять его, на меня неожиданно навалилось крупное тело. Вес намертво пригвоздил к полу, а затем усилился вдвое, надавливая мне на спину. Вокруг кричали какие-то люди, а через несколько секунд мои руки заломили за спину, и я почувствовал, как вокруг запястий защелкнулись металлические наручники.