Целый и невредимый (ЛП)

Я снова попытался дозвониться до Эша. Безрезультатно. Оставалось надеяться, что он задержался в кофейне или заскочил куда-то по дороге домой и не слышал своего телефона. Я знал, что он ставит его на беззвучный во время рабочих смен.

К тому моменту, как добрался до больницы, я уже полностью перешел в рабочее собранное состояние, готовый справиться с любой кризисной ситуацией, чем бы это ни было. Я решительно направился в приемный покой в поисках следов присутствия Бомбардира, но не смог отыскать его сразу. Поэтому прошел в отделение чуть дальше, туда, где располагалось большое открытое пространство с лечебными отсеками.

Не переставая внимательно сканировать взглядом оживленное отделение скорой помощи в поисках Бомбардира, я неожиданно заметил знакомое красное пятно, торчащее между занавесками одного из лазаретов. Сердце замерло, а затем подскочило к горлу при виде эмблемы «Стар Трек» на яркой ткани, и я резко остановился. Я едва обратил внимание, как кто-то раздраженно велел мне смотреть, куда я иду, прежде чем они двинулись мимо, вынужденные обходить меня.

Я не ответил.

Потому что не мог оторвать взгляда от этого куска красной материи.

Это просто обман зрения. И никак иначе.

Я не в состоянии был принять реальность того, что вижу.

Но когда усилием воли заставил себя подойти ближе к занавескам отсека, я уже знал, что это правда. И я знал, кому принадлежит этот красный фартук из «Стар Трек». Мне не обязательно было видеть прикрепленную к нему пластиковую табличку с именем.

Ужас сковал по рукам и ногам, когда я дотянулся до шторы.

— Пожалуйста… — прошептал я.

Сначала я не сообразил, кого вижу. Мне отчаянно хотелось верить: то, что в бледной фигуре, неподвижно лежащей на больничной койке, нет ничего знакомого – это добрый знак, но нутром я чувствовал, что это не так. Это не изменит того, что я уже понял. Что это никакая не чертова ошибка, я знал кто лежит на той кровати.

Не помня себя, сделал еще несколько шагов вперед.

Всего мгновение назад я застыл, будто прирос к месту, а теперь стоял рядом с избитым до неузнаваемости телом, что принадлежало человеку, которого я люблю.

Человеку, которому я боялся признаться, что люблю его и всегда буду любить.

— Эш? — прохрипел я, склонившись, чтобы накрыть его правую руку своей, но замер, увидев шину, идущую от кисти к локтю. Я едва заметил, как у меня из рук выпал телефон, пока отчаянно пытался найти на теле Эша хоть одно место, к которому смог бы прикоснуться, лишь бы убедиться, что его кожа теплая.

Если он теплый, все будет хорошо.

Но, как ни старался, оказалось трудно отыскать хотя бы крохотный участок неповрежденной кожи. Руки Эша сплошь покрывали раны и синяки, которые исчезали под короткими рукавами больничной рубашки. Вокруг горла виднелись яркие красные пятна. Его красивое лицо было настолько опухшим, все в синяках и ссадинах, что я по-прежнему не мог найти ни одной знакомой черты, подтверждающей, что это действительно он.

Я слегка коснулся его волос кончиками пальцев. Они казались чуть липкими на ощупь, и я понял, что это скорее всего из-за крови.

В глазах запекло и затуманилось.

— Эш, детка, ты меня слышишь?

Он не ответил, и меня вдруг захлестнула паника. Лишь монотонный звук аппарата, отслеживающего его сердцебиение, не дал мне окончательно сорваться.

Он спал.

Должно быть, он просто спал.

В любую секунду он проснется и все будет в порядке.

— Эш, — прошептал я, склонившись к его уху. — Теперь я здесь, хорошо? Я знаю, ты устал, детка, и тебе не обязательно говорить… но мне нужно, чтобы ты открыл свои красивые глаза. Ради меня. Только на минутку, ладно? А потом сможешь снова заснуть…

Когда он не ответил и не шевельнулся, я крепко зажмурился и прохрипел:

— Пожалуйста, Эш... Пожалуйста, не делай этого со мной.

Позади меня послышалось легкое шарканье, и я заставил себя выпрямиться. Молодая женщина в халате слегка нахмурилась.

— Чем я могу Вам помочь?

— Пожалуйста, он… он…

Я не мог заставить себя произнести это вслух. Я даже не был уверен, о чем именно спрашиваю.

Хмурый взгляд медсестры сменился выражением жалости, когда она подошла ближе. В ее руках была капельница.

— Вы член семьи?

Мне удалось покачать головой.

— Он спит, — произнесла она.

Облегчение было мгновенным и ошеломительным, мои колени подогнулись, так что едва удалось ухватиться за поручень кровати, чтобы не рухнуть.

— Почему он не просыпается?

— Сэр, — мягко настаивала медсестра. — Боюсь, если Вы не член семьи…

— Я люблю его, — перебил я. — Я люблю его и должен сказать ему об этом... Мне нужно, чтобы он очнулся и узнал...

Я понимал, что несу бессвязную околесицу, но, казалось, мой разум все еще в ступоре пытается догнать происходящее. Он просто завис на том стоп-кадре, когда я стоял в коридоре, глядя на этот чертов фартук, пытаясь придумать хоть какой-нибудь предлог, чтобы объяснить, почему эта вещь оказалась здесь, в этом ужасном месте.

— Вы его муж или жених? — поинтересовалась медсестра медленно растягивая слова.

Нет, не медленно.

Намекая.

Я тут же кивнул.

— Его жених, — быстро ответил я.