Целительница

— Ящик лучшего коньяка из моих запасов, — принял вызов Трубецкой.

Андрей мог сказать, что они со Стрельниковым к алкоголю равнодушны, но… При случае как раз похвалиться, что отыграли у самого Трубецкого.

— Принимается, — похоже, думавший так же, отозвался Стрельников. И тут же зафиксировал время с момента передачи ребенка: — Минута двадцать.

Трубецкой кивнул. По времени — точно.

— Специально для спорщиков, — вновь подал голос Стас, — объект на втором этаже.

Андрей не пропустил, как у Трубецкого дернулась губа. То ли ирония, то ли… Вопрос, кто кого поймал на крючок, оставался открытым.

— Не знаешь, кто у Воронцовых сливает Стрельникову?

Андрей посмотрел на Трубецкого, качнул головой. Знать он, конечно, знал, но вот говорить об этом князю не собирался. И не важно, что он вроде как начальник. Эти козыри были их. Личными.

— Настолько доверяешь ему? — не отставал Трубецкой.

Говорить, что у князя достаточно своих осведомителей, которыми он не торопился делиться, Андрей не стал. Разговор был ни о чем — только протянуть время.

— Доверяю, — коротко произнес он, бросив взгляд на часы.

Стрельников словно только этого и ждал.

— Пять двадцать. Объект на третьем этаже. Идут к кабинету. — И добавил уже для Федорова: — Стрелку готовность.

Что тот ответил, Андрей не слышал, работал на другой линии. Но к чему слышать и видеть, когда представляешь себе картинку до мельчайших подробностей.

От управления до здания, где сидел снайпер, девятьсот семьдесят метров.

Не самая дальняя дистанция, но права на ошибку у Федорова нет. Выстрел должен быть один. И точно в голову манекена, которому предстояло изображать ребенка.

— Шесть десять.

Кабинет, в который вошли следователь Варланов, детский психолог и мальчик, оставив его мать и отца в коридоре, был с секретом. Фальшнанель, за которой скрывался запасной выход.

— Шесть двадцать…

Выстрел они не услышали — увидели на экране монитора, как расползлась «изморозь» вокруг появившегося в стекле отверстия.

Работа была выполнена.

Работа только начиналась. Все, что они сделали, — вывели ребенка из-под удара.

* * *

— Саш…

Меня дернули за плечо. Потом еще раз…

С трудом открыла глаза, посмотрела на теребившего меня младшего Трубецкого.

— Что? — спросила я, не совсем понимая, почему на его физиономии насмешливая улыбка.

— Ты уснула, — хмыкнул он. Забрал лежавший у меня на коленях рюкзачок, подал мне руку, помогая спуститься с барного стула.

— Я? Уснула? — встав, попыталась возмутиться я. Потом вздохнула и пожала плечами.

Второй зачет я получила. Чего это стоило — отдельная история. Клизмой и бритьем дело не закончилось. И ладно бы продолжилось уколами, капельницами, обработками и прочими манипуляциями, которые должна уметь делать медицинская сестра.

Нет, все это, конечно, было, но с документацией, которую меня попросили заполнить, я просидела до пяти часов. Могла и дольше, если бы не сжалилась Любочка и не помогла все быстренько закончить.

Потом был визит к Трубецким. Данила Евгеньевич работал с Тамарой Львовной, я — с Сергеем, который продолжал охранять Яну, несмотря на службу безопасности князя.

Домой мы с профессором вернулись в восемь. За ужином — Людмила Викторовна и Юля нас ждали — обменялись последними новостями.

Потом я приняла душ, переоделась…

Игорь заехал за нами с Юлей в половине десятого. В десять были в клубе. На этот раз в «Паутине», который тоже принадлежал роду Ушаковых.

Как и в прошлый раз, первой внутрь прошла я и села у самого края барной стойки. Остальные подошли позже, но я проследила, где устроились. Мягкая зона. Сами не на виду, но я постоянно была на глазах.

Однако старались мы зря, все было тихо. Никакого алкоголя в безалкогольном коктейле. Никаких желающих познакомиться. Люди веселились, танцевали, пили…

Я была сама по себе. Вроде и в центре шумной феерии, но словно отгороженная куполом. Не слышно и не видно.

В какой момент уснула, даже не заметила. Вроде только на секундочку прислонилась головой к столбу, рядом с которым сидела, и все. Открываю глаза… а тут тезка.

— Иди. Игорь отвезет вас с Юлей.

— А вы? — еще немного сонно спросила я.

— А у нас еще дела, — многозначительно протянул он и, отдав мне рюкзачок, развернул к выходу.

Я только дернула плечом. Дела так дела. Главное, чтобы утром не проспал и отвез меня в больницу.

Зачеты я получила, но заведующий попросил выйти еще на один день. Во-первых, не хватало медсестер, так что лишние руки лишними не были. Во-вторых…

Одному ему со своевременной и качественной диагностикой справиться было сложно. А я вроде как дармовая сила. Договоренность на три дня, вот и пользовались.

А я сильно и не сопротивлялась. Почему бы не помочь, если могла.

Пробиралась я к выходу по краю танцпола. Народу немного, толкаться не пришлось.

Звучала грустная мелодия. Парень душещипательно пел о неразделенной любви. Пары медленно раскачивались, выглядя нереальными в пробиваемом цветными всполохами тумане, который создавали дым-машины.

Меня толкнули на полпути. Я, отскочив, потерла ушибленную руку. Посмотрела вслед явно нетрезвой девице, для которой стала препятствием.