Целительница

— Больница Святого Лаврентия — благотворительная. Контингент разный. Для совсем пропащих — свое отделение, но и в основном корпусе проблемных хватает. Имеются и платные палаты. Как ты понимаешь, со своими порядками.

Я промолчала. Мне приходилось работать и с вшивыми, и с лишайными, и с чахоточными. Лекарский дом, который курировал отец, тоже принимал всех. Для способных заплатить за хорошо оказанную помощь — отдельное здание с соответствующей обстановкой, аппаратурой и уходом. Но и во втором, куда мог прийти и нищий, на произвол судьбы не бросали. Для особо серьезных случаев чаще всего только паллиативная помощь. Ну а со всем остальным обычно справлялись.

— Пойдешь в хирургическое отделение. Старшая медицинская сестра — Рахима Симбаевна. Постарайся имя-отчество запомнить. Она женщина опытная, но несколько самолюбивая. Род Келмагамбетовых у казахов не последний. Она это помнит и чтит.

— Рахима Симбаевна, — не ошибившись, повторила я.

Спасибо учителю риторики. На уроках нас учили не только умению грамотно донести свою мысль до собеседника, но и артикуляции.

— Умница, — бросив на меня взгляд, подбодрила Людмила Викторовна. — Задания будешь получать только от нее. Тебя там, конечно, попытаются припахать, но ты сильно не поддавайся. Помочь, если по силам, помоги, но за других работу не делай.

— Я поняла, Людмила Викторовна, — улыбнулась я, вспомнив свой опыт.

Да, новеньких в лекарских домах не жалели. Не сумеешь поставить себя сразу, так и останешься на побегушках.

Мне было тринадцать лет, но это никого не остановило. Первые дни нагружали так, что я едва дорабатывала свою короткую смену, приползала домой и падала без сил. Ни есть, ни пить, ни заниматься… Только спать, мечтая об одном — чтобы все это скорее закончилось.

А потом поняла, что, пока я вкалываю, пара девиц из моей смены отдыхает в санитарской. Вот тогда и осознала свою ошибку, буквально со следующего же дня потребовав у старшей медицинской сестры конкретного объема работы.

Как оказалось, она только этого и ждала.

Хорошая школа, в которой главный учитель — умение соображать и накапливаемый жизненный опыт.

— Сталкивалась? — правильно интерпретировала Людмила Викторовна мою улыбку.

Я кивнула. Когда пришла работать медицинской сестрой, все повторилось. Другой лекарский дом, другие люди. И не важно, что я была уже знакома с этой кухней. Пакости, которые могли устроить сестры, значительно изощреннее, чем те, на которые способны санитарки.

— И еще… — стала серьезной Людмила Викторовна. — Есть там один хирург. Руки золотые, но на женский пол слаб. Увидит новую юбку…

— Я в брюках, — попыталась я пошутить.

Людмила Викторовна моего тона не приняла.

— Тебе семнадцать. Возраста согласия ты, конечно, достигла, но пока еще несовершеннолетняя. К тому же дворянка, а он пусть и талантливый, но мещанин. Поэтому будь аккуратна. Если дойдет до крайности, дай понять, что целительница. От таких он старается держаться подальше.

И вновь мне пришлось кивнуть. Со мной такого не случалось — достаточно быстро выясняли, чья я дочь, но видеть — видела.

Небожители… Безнаказанность. Некоторых из них явно заносило на поворотах.

— А почему хирургия? — вместо комментариев спросила я. — Это — большая ответственность.

— Ты же хочешь получить за практику высший балл? — парировала Людмила Викторовна.

Она была права. Я — хотела.

Не ради оценки. Ради того чтобы знать и уметь больше.

До больницы ехали сорок минут.

Прав был Андрей, когда озаботился машиной для меня. На такси было бы дорого, на общественном транспорте — долго. Да и район…

Посмотришь — ничего особенного. Не исторический центр, конечно, и не княжеская Москва, но вполне похоже на провинциальную Пензу, в которой частенько доводилось бывать. А вот если «прислушаться», дав свободу эмпатии, то все воспринималось иначе. Тревожно и агрессивно.

Само здание больницы было современным: стекло и бетон. Три корпуса, соединенных крытыми переходами. Один — пятиэтажный, поликлиническое отделение. Два — в восемь этажей, стационары с приемными покоями. Отдельно — подстанция скорой помощи.

Это даже не больница — больничный городок.

Через служебный вход мы вошли в тот корпус, что находился слева. Дверь оказалась двойной, как в тамбуре. Затем был небольшой холл. Справа — гардероб для верхней одежды, слева — еще четыре двери, над которыми висели вывески: младший медицинский персонал, средний медицинский персонал, врачи и студенты.

Раздевалка и душевые.

У одной стены — скамейки, у другой — три автомата: кофейный, с напитками и снеками.

Рахима Симбаевна как раз спустилась, когда мы вошли.

Красивая, статная женщина лет тридцати пяти — тридцати семи. Под белоснежным колпаком — иссиня-черные волосы, заплетенные в косу. Сияющий чистотой халат обтягивал ладную фигуру.

Осмотрев меня, Рахима Симбаевна велела стоять на месте и ждать ее, а сама отвела Людмилу Викторовну к кофейному автомату.

Наблюдать за ними я не стала — и так было видно, что они давно знакомы и находятся если не в дружеских, то в приятельских отношениях точно. Предпочла осмотреться.