Цель – Перл-Харбор

– Вам понравится, – пообещал Нойманн. – Берлин – это нечто особенное. Вечный праздник – столица империи.

Торопов кивнул.

Может быть. Он не был в Берлине, но видел сотни фотографий столицы Третьего рейха, сделанных во время штурма и после капитуляции. Руины, изможденные лица испуганных детей, ликующие лица победителей…

Танк «ИС-2» с надписью «Фронтовая подруга» возле расстрелянного Рейхстага… Двухсоттрехмиллиметровая гаубица на гусеничном лафете, прямой наводкой стреляющая вдоль улицы…

А теперь, получается, ничего этого не будет. Не случится. Странно, правда?

Эти дома если будут разрушены, то исключительно для осуществления проекта Шпеера по реконструкции столицы Третьего рейха. Эти люди…

Торопов не заметил, как машина въехала на оживленные улицы Берлина. Только что за окном машины мелькали деревья, и вдруг – улыбающиеся люди, вывески магазинов, алые полотнища флагов, пестрые рекламы. Женщины в ярких платьях, сверкающие на солнце автомобили.

Заиграла музыка – Пауль включил радио. Эту мелодию Торопов уже слышал неоднократно, очень популярная композиция, называется «Воздух Берлина». Очень немецкая мелодия, прекрасно звучащая как в исполнении диксиленда, так и духового оркестра, легко превращаясь из легкой зарисовки в военный марш.

Разглядывая рекламные щиты, Торопов вдруг подумал, что российские города в новом варианте своего существования будут не так уж сильно отличаться от погибшей реальности. Рекламы будут практически теми же. Немецкие фирмы останутся прежними, больше станет японских, меньше американских… Хотя, вон, «кока-кола» прекрасно чувствует себя на улицах Берлина. Символ демократии на службе тоталитаризма?

Кстати, нужно, наверное, следить за своими интонациями. Возвышенные и пафосные фразы, прекрасно смотревшиеся в постах на форуме, при встрече с серьезными людьми Третьего рейха могут выставить Торопова наивным романтическим дурачком. Не стоит. Только деловой разговор с прагматичными людьми. И здоровый цинизм.

– Вот здесь останови, – сказал Нойманн. Пауль вывел машину из потока, затормозил у края тротуара. – Встречаемся у лодочной станции.

Пауль кивнул, Краузе обернулся, посмотрел вопросительно на штурмбаннфюрера.

– Сопровождать не нужно. – Нойманн открыл дверцу, оглянулся на Торопова. – Нам же не нужен эскорт?

– Конечно, нет, – ответил Торопов и стал выбираться из машины, неловко елозя по заднему сиденью.

Чертов Нойманн заранее подумал, что через левую дверцу при таком потоке машин выбраться будет невозможно. А Торопов не подумал… Да если бы и подумал, так Нойманн ведь в любом случае садился справа.

– Жарко. – Нойманн посмотрел на небо, потом надел фуражку.

– Жарко, – кивнул Торопов. – Зачем мы все-таки приехали в город?

– Прогуляться, подышать воздухом Берлина, выпить кофе… Позавтракать, мы же собирались позавтракать.

– Это понятно. – Торопов отошел в сторону, чтобы пропустить семью – папа, мама, трое детей-погодков, от пяти до восьми лет.

Дети наперебой что-то восторженно кричали, мама отвечала, призывая, похоже, к спокойствию.

Идиллия, подумал Торопов.

– Идиллия, – сказал Нойманн, будто прочитав его мысли. – Счастливые люди на счастливой земле… Ходят и не знают, что до начала войны осталось чуть больше месяца…

– А если бы знали? – спросил Торопов.