Цель обманывает средства

Десница отложил бутерброд, отхлебнул остывшего кофе и с трудом поборол желание грохнуть чашкой об столешницу. Вместо этого он, пристально глядя на столик, опустил фарфоровый конус так нежно, словно тот мог рассыпаться даже от дыхания. Поднял голову и неожиданно поймал многозначительное перемигивание между Агатой и Платиной. Дима уже имел возможность заметить, что в вопросах, требующих хорошо подвешенного языка и скорости соображения, Варфоломей полностью полагается на своего суперкарго. И правильно делает, если уж на то пошло.

— Ну? — Настроение Десницы, и без того не слишком радужное, испортилось к этому моменту окончательно. — Что вы еще затеяли, умники, выкладывайте!

— Командир, — Агата все так же сидела на ограждении, покачивая полуснятой плетеной туфелькой, — а чем тебе за мое освобождение расплачиваться придется?

Мысли она читает, что ли? С нее станется…

— Расплачиваться? Что ты несешь? — Он весьма правдоподобно изобразил возмущение, но девица и бровью не повела.

— Генерал Горин не производит впечатления альтруиста. Такие люди ничего не делают просто так, без фиги в кармане. Дел у него по горло, а на орбиту за мной полетел. Не из уважения же к международному праву? Ему ты тоже нужен, еще и побольше, чем безопасникам. Так что ты должен сделать?

Десница раздраженно повертел головой, одними губами помянул чью-то бабушку и наконец решился.

— Надо в одно местечко прогуляться.

— На Земле? — Отступать она и не думала.

— Нет, — поморщился Дима, — не на Земле. Сначала на Оймякон, там корабль нанять — не могут они почему-то официальным путем идти, а хозяин корабля чего-то его превосходительству должен, ну и…

— Кора-а-абль? Наня-а-а-ать? — протянул Варфоломей. Покосился на Агату. Та кивнула. — Командир, тебе что, делать больше нечего? А «Бистяра»?

— Что — «Бистяра»? У тебя что же, есть к нему доступ?

— Есть, а как же, — пожал плечами Варфоломей. — Генерал твой обеспечил. «Бистяра» сейчас на «Лунном Третьем», жив-здоров, чего и нам всем желает. «Тварюшке», знаешь ли, все равно, куда, лишь бы лететь. Нам, кстати, тоже.

— Да вы сдурели?! Вы что же, думаете, меня на прогулку посылают? Цветочки нюхать? — Дмитрий не выдержал и саданул кулаком по столу.

Пустая чашка подпрыгнула и упала. Почти упала — молнией метнувшийся Платина подхватил ее у самого пола беседки, выложенного терракотовой плиткой, и вернул на место с невнятным ворчанием по поводу того, что посольское имущество не помешало бы и поберечь. Агата даже не шелохнулась.

— А на Волге мы что, цветочки нюхали? — лениво поинтересовалась она, когда порядок на столе был восстановлен.

— Да ты вообще помолчи, тебе в себя приходить надо, твою физиономию можно для украшения заливного использовать, вместо зелени!

— Приходить в себя? — На выпад по поводу цвета лица Агата демонстративно не обратила внимания. — И где же? Здесь, за стенами посольства, пленницей, по сути? Или на Закате, где я двигаюсь, как беременная черепаха? При любом раскладе мы с Платиной тут не останемся, в объем уйдем. На всякий случай, чтобы лишний раз глаза не мозолить. Командир, — она соскользнула с ограждения, присела перед Десницей на корточки и теперь умильно смотрела на него снизу вверх, — ну командир, ну на кой черт тебе какой-то незнакомый корабль? Еще какая команда попадется… а тут и «Тварюшка» такая милая… и шкипер, каких поискать… и суперкарго, глядишь, на что-то сгодится… а?

Полчаса спустя Десница покинул посольство Заката, обладая кораблем, командой и твердым убеждением, что генерал Горин такой расклад предвидел.

На Оймяконе было холодно. Там всегда было холодно, потому, собственно, планета и получила такое название. Но при этом промерзшая, покрытая толстым слоем снега и льда, в средних широтах оттаивающая только на пару месяцев в году почва обладала свойствами поистине уникальными. И Оймякон, изначально колонизировавшийся ради рудных разработок, быстро превратился в крупного экспортера сельскохозяйственной продукции.

История не сохранила имени того энтузиаста, который взялся — то ли на спор, то ли от нечего делать — выращивать в одной из многочисленных теплиц кофе. Зато теперь, триста с гаком лет спустя после заселения планеты, оймяконский кофе считался лучшим из всех, производимых человеческими мирами.

По дороге Платина извел своих попутчиков прикидками и соображениями по поводу того, сколько кофе можно будет взять на борт, сколько оставить себе на предмет полакомиться, сколько и где продать. Наконец, уже на входе из гейта при подлете к Оймякону, Агата не выдержала и заявила, что где сколько чего брать и куда потом девать — забота суперкарго. А забота шкипера — разбираться с диспетчерской, вон, вызывают.