Царство Прелюбодеев

– Хорошую же подножку ты ему, Гриша, подставил!

– Кааанешна, хорошую… Не все коту – масленица! А то гляди-ка – разбежалси… Нет, милок, кто у нас быстро разбежится, тот больно шлепнется! – Гриша утробно заржал.

– Пошел ты к черту, лохматый идиот! – Владимир подскочил на ноги, словно ужаленный. – Куда вы дели Глашу?

– Это ты о рыбе своей? Так вон, гляди: ее твои горгульи сейчас слопают. Им пришлось по вкусу твое сегодняшнее рыбное ассорти, – лохматая парочка загоготала еще громче.

Владимир бросился во двор: объемистое корыто приютило массивный зад русалки так хорошо, что казалось, оно и было выдолблено из дерева специально по ее габаритам. На лице несчастной застыло выражение ужаса: фиалковые глаза потемнели и стали еще больше, а светлое личико побелело, словно полотно. И было отчего! Одна из горгулий, выгнув спину и оскалив зубастую пасть, готовилась к решающему прыжку, другая почти вонзила острые зубы в раздвоенный кончик бурого, скользкого хвоста.

– Фу-фу! Стоять! Это не вам! Это – моя рыба! – крикнул испуганный Владимир.

Горгульи замерли. Их мордочки отобразили вереницу разных эмоций: от сумасшедшей радости, переходящей в легкое недоумение, а затем и горькое разочарование. Последнее, что отобразилось на их мохнатых физиономиях – это жуткое смятение и стыд. Поджав хвосты, они потрусили в дальний угол двора. Не добежав до пышных кустов, горгульи легли на траву и с досады окаменели.

Но Владимиру было не до них: в корыте лежала пока еще хвостатая Глаша, состояние которой было близко к истерике. Он вытащил ее из злополучной западни. И наконец занес в дом. Он брызгал ей в лицо воду, гладил по голове, целовал ручки и утешал, словно маленькую девочку. Прошло около часа, прежде чем чувствительная рыбка успокоилась.

«Как она похожа на свой оригинал… Те же слезы, те же мокрые щеки, тот же чувственный рот. Не может быть, чтобы это – была не она!» – лихорадочно думал он.

Русалка успокоилась лишь тогда, когда он наклонился и поцеловал ее в губы. Она ответила на крепкий, затяжной поцелуй, затрепетав всем телом, белые руки обвили его шею, пальцы принялись теребить русые кудри. Махнев почувствовал огромное желание – фаллос воспрял.

«Надо пересилить себя, надо потерпеть. Сейчас я отнесу ее в спальню и попробую сделать ей ноги. А между ними появится и тот предмет, о котором я схожу с ума уже который день или которую ночь… А если не получится, тогда что? Нет, не может быть. Должно получиться…» Единственной, смутившей его вещью, было странное ощущение холода во время поцелуя. Язык и губы прелестной наяды были прохладны, словно она побывала на морозе, или съела вазочку замороженных фруктов, или попила холодного молока. Он постарался отогнать эти первые, нечеткие ощущения.

«Ничего, я разожгу в ней такую страсть, что она вмиг потеплеет», – с надеждой подумал он.

Махнев подхватил русалку на руки и поднялся по лестнице на второй этаж. Не прошло и пары минут, как нежная русоволосая головка коснулась пуховой подушки, а любопытный взгляд фиалковых глазищ заскользил по балдахину и картинам на стенах. Она приподнялась на локтях, увидев на одной из картин пустую раму с темнеющим, уходящим в стену прямоугольником – ту раму, откуда часто приходил демон.

– А там почему пусто? – наивно спросила она.

– Там?.. А там, пускай, лучше ПОКА БУДЕТ ПУСТО… Я бы даже сказал, – Владимир повысил голос, словно обращаясь к кому-то, – было бы неплохо, если бы ТАМ БЫЛО ПУСТО, КАК МОЖНО ДОЛЬШЕ! Надеюсь, я выразился предельно ясно?

– Володя, а где же волшебный прутик?

– Сейчас, сейчас, – рука торопливо нырнула в карман шалонового сюртука. К счастью, прутик оказался на месте. – Вот он!

Русалка от радости захлопала в ладоши и ударила серым хвостом.

– Я, право, не знаю, как это делается, – озабоченно промолвил он.

– А очень просто. Виктор обычно трижды проводит вдоль хвоста, он делиться на две части, и ножки готовы! Погоди, лучше не делать это на кровати. И еще надо делать так, чтобы на меня падал лунный свет…

Русалка, без помощи Владимира, соскользнула на деревянный пол и, упираясь одними руками, подтянулась к прямоугольному квадрату лунного света. Затаив дыхание, Владимир подошел к ней и кончиком прута провел вдоль рыбьего хвоста.

Пространство слегка дрогнуло, перед глазами побежали странные желтые и синие волны. Контур хвоста засветился зеленым фосфорным сиянием, от него пошли огненные искры, пахнуло чем-то горелым или паленым. Рыбья чешуя вдруг лопнула и отвалилась в стороны так, как в ухе отваливается от костей рыбье мясо. Владимира на минуту замутило. Но это состояние длилось недолго. Остатки рыбьей плоти вмиг скукожились и посерели, обратившись в легкий пепел.