Царский каприз

— Чтобы Мейер серьезную игру пропустил! У нас сегодня новый фартовый купчик наклевывается, тоже ворона с разинутым ртом. И сам он не заметит, как все до копеечки спустит!

— Но позволь! Ты говоришь таким тоном…

— Каким это?

— А таким, как будто игра здесь у тебя ведется не чистая.

— Есть о чем горевать, что ты думать станешь!

— Но если игра не чистая… то…

— То ты не играй, а главное — не проигрывай!.. Когда ты намедни выиграл здесь у меня пятьсот рублей, так небось не задумывался над тем, «чистая» или не «чистая» игра у меня ведется.

— Так я тебе же отдал эти деньги?

— Глуп был, оттого и отдал!.. А теперь мне Мейер свой выигрыш отдаст… Все вы дураки, и вас только и стоит обирать, как Сидоровых коз! Больше вы ни на что и не годитесь!..

Князь стоял перед Шишкиной ошеломленный, с футлярами в руках, и, глядя на него в эту минуту, можно было без труда согласиться с ней, что он ровно ни на что не годится, кроме того, чтобы служить жертвой ловкой и бесстыдной эксплуатации.

— Ну, убирайся однако отсюда! — сказала она после минутного молчания. — Ты мне одеваться мешаешь! Скоро гости съезжаться станут… Мы сегодня рано за карты сядем, чтобы успеть посреди игры поужинать… После шампанского-то ходче дело пойдет, скорей вороны рты поразевают.

Несвицкий слушал Катю растерянно. Он начинал понимать, что сделался просто жертвой самой смелой и наглой эксплуатации, и в то же время почти с ужасом сознавал, что и вновь готов сыграть ту же пошлую и жалкую роль.

— Так как же с вещами?.. Только навряд ли ты найдешь кого-нибудь кроме меня, кто купил бы у тебя царские подарки. За это, брат, тоже не хвалят. Мне что? С меня взятки гладки!.. Скажу, что ты подарил мне эти вещи, что ты мне ими за любовь да за ласки заплатил!.. Я — вольный казак, мирской человек! Ну, давай, что ли… Так и быть, уж я тебе сотняжку накину… А в остальном мы сочтемся, и в долгу не останусь! — закончила она, подмигнув и протягивая руку за футлярами…

Князь машинально подал ей оба футляра одной рукой, а другой крепко обнял ее и прижал ее к себе.

— Чаровница! — захлебываясь проговорил он, против воли поддаваясь охватившему его непонятному волнению.

Взглянув на него в эту минуту, можно было серьезно поверить в силу навеянных на него волшебных, всепобеждающих чар.

Несколько часов спустя в уютной, залитой огнями квартире Шишкиной шла оживленная и крупная игра. Вокруг нескольких столов толпились гости с разгоряченными лицами. Банкометы спокойно выбрасывали направо и налево выпадавшие карты; понтеры дрожащими руками ставили открытые и закрытые души.

Катя Шишкина, вся сияющая прихотливым нарядом и вся залитая бриллиантами, стояла за стулом молодого, сильно выпившего купца и зорко следила за его игрой, или, точнее сказать, за его проигрышами.

Перед метавшим банком Мейером уже возвышалась груда золота и ломбардных билетов, а он все пригребал и пригребал выигрыш, спокойно и хладнокровно выбрасывая направо и налево поразительно благоприятствовавшие ему карты.

— Борегардик!.. Брось!.. Не играй! — серьезно и почти не стесняясь произнес пристально смотревший на игру князь Урусов. — Я давно и пристально наблюдаю за этой «игрой», и мне сильно хочется пригласить сюда поддержавших чинов полиции… Да эта роль уж очень не подобает. Мне в гвардейском мундире даже на жидов и проституток доносить не подобает!

Борегар послушался и забастовал.

Мало-помалу отстали и другие партнеры, и только все сильнее и сильнее пьяневший купчик продолжал ставить крупные куши, нервно выбрасывая из своих словно бездонных карманов целые горы золота и груды банковских билетов. К утру он оказался в огромном проигрыше, но он не только не жалел о нем, а почти не сознавал его. Он был в равной степени опьянен и множеством выпитого им вина, и вызывающим, почти циничным кокетством хозяйки этого своеобразного дома.

Несвицкий по окончании игры остался в небольшом выигрыше и растерянно рассовывал по карманам выигранные деньги, понукаемый Екатериной Шишкиной, выпроваживавшей его с циничной торопливостью.

— После!.. После!.. На досуге приходи! — почти выталкивая его, сказала она, в то же время нежно улыбаясь протягивавшему к ней руки пьяному купцу. — Видишь, не до тебя теперь!..

— Но… я приехал к тебе, чтобы остаться до завтра! — совсем теряясь, проговорил злополучный князь. — Я думал…

— Ну, и раздумай, если думал! А сегодня у меня оставаться нельзя. Место занято! — И, нагло бросив ему эту циничную фразу, Шишкина почти вытолкала его, чтобы вернуться к пьяному купцу, бесцеремонно расположившемуся у нее, как у себя дома.

Несвицкий и тут смолчал и покорно удалился, чуть не с завистью оглядываясь на покидаемый им вертеп. Он уходил весь заколдованный, порабощенный, загипнотизированный, как сказали бы теперь, когда всему, что казалось сверхъестественным, нашлось и свое точно отведенное место, и свое точно определенное имя.

X ВАЖНАЯ БЕСЕДА