Царский духовник

- Вижу, Данилушка, что готов ты службу сослужить земле русской и что та служба тебе по силам будет. Только потерпи малость: у царя молодого, окромя Казани, теперь забот много. Надо еще ему землю свою устроить, неправду искоренить, бояр корыстных укротить. Только знай, доколе я у царя в советчиках, не забуду я дела казанские, не перестану царю молодому про то дело великое говорить.

Поднялся затем отец Сильвестр со скамьи, помолился на иконы и хозяев за хлеб, за соль поблагодарил:

- Время мне, добрые молодцы, домой идти. За привет, да за ласку, да трапезу благослови вас Господь. Чуется мне, что нашел я в вас помощников добрых на благо всей земли русской.

- Всегда мы тебе послушны будем, отец Сильвестр, - промолвил Алексей Адашев, подходя к старцу под благословение. - Давно мы с братом такого наставника ждали, такого примера благого у Господа просили.

За Алексеем подошел под благословение и Данила.

- Верь, отец святой, что всегда готов я голову свою сложить за Русь-матушку да за царя православного!

Благословил обоих старец Сильвестр, облобызал он братьев Адашевых и тем с ними согласие вечное, нерушимое заключил.

Вышли братья проводить гостя дорогого до ворот. Думали они, что давно уже разошлась нищая братия, насытившись трапезой дорогой. Но двор хорум адашевских все еще был полон народа. Собрались сюда не одни нищие да калеки; были тут и торговые люди, и дети боярские, - словом, как говорилось в московской прибаутке, “всякого жита по лопате”. Весь народ стоял, сняв шапки и глаза устремив на крыльцо хором.

Только показались на крыльце братья Адашевы, упала вся толпа на колени, и закричали, и завопили люди московские:

- Защити, отец!

- Погубили нас судьи неправые!

- Спаси, милостивец!

Оглушили совсем эти крики Алексея Адашева, и не сразу догадался он, зачем весь этот люд к нему на двор нахлынул. Да потом уж смекнул он, что по всей Москве весточкой быстрой пронеслось, что-де выбрал его царь молодой в приближенные свои и наказал ему все обиды неправые да все тяжбы запутанные рассматривать. Много терпел народ московский от обидчиков своих - бояр сильных, спесивых своим богачеством да знатным родом; негде было на тех бояр суда искать, закуплены были ими дьяки да приказные, и у каждого из своевольников рука сильная при дворе царском была. Потому так быстро и разнеслась весточка желанная, что теперь от самого царя-батюшки бедному люду заступник справедливый поставлен.

Разом нахлынула на Алексея Адашева толпа; все в один голос кричали, все жалобились, а иные даже горючими слезами заливались. Окинул Алексей Адашев взором быстрым всю толпу шумливую, руку поднял и крикнул громко:

- Тише, православные! Сразу всех мне не понять, выходите поодиночке, сами череду соблюдайте!

Позатихла толпа, призадумалась; стали люди друг со другом перешептываться, толкотня поднялась среди жалобщиков: каждый хотел наперед других к боярину подойти. Тут, вестимо, сильный слабого затирал и назад осаживал. Увидя то, Алексей Адашев опять голос подал:

- Выходите вперед старые да недужные! Кто всех дряхлее или недужнее, тот пускай первый говорит.

Стали сквозь толпу пробираться к боярину старцы да больные; окинул их Алексей Адашев глазом зорким и выбрал одного старца ветхого, в сединах белее снега зимнего, со станом, годами долгими согнутым. Кивнул ему головой царский окольничий и к себе позвал.

- Говори, старче, в чем твоя жалоба?

Прослезился старик, кое-как поклонился, сколько спина дозволила, и начал шамкать голосом дрожащим:

- Дай тебе, Господи, долго на свете жить, заступник наш батюшка, окольничий царский… Ишь, ты как ласково пытаешь, как скоро к себе допускаешь народ православный. Чай, к дьякам да приказным без гривны иль полтины не доберешься.

Спасибо тебе, батюшка; ради Господа Христа рассуди ты мое дело, оборони от обидчика.

- Говори, говори, дедушка, - поторопил его Алексей Адашев. - Ишь, ведь еще сколько дожидается народу.

- Поспешаю, поспешаю, батюшка! Ох, и недолго мне говорить про напасть мою, и не мудрена напасть моя, а все же тяжка она и великим позором покрыла седину мою.

Родом я, милостивец, из людей торговых, есть у меня в Китай-городе лавка изрядная; вел я в ней торговлю честную, народ не обманывал, в рост деньги не пускал, барыши брал невеликие… Славу Богу, шла торговля моя с удачею.