Царица Проклятых

Я вышла вперед, дотронулась до их кожи, хотя и испытывала к ней такое же отвращение, как и к ним самим, за то, что они сделали с нами и с нашим народом. Я прикоснулась к ним, отдернула руку и пристально посмотрела на них, и я увидела работу, о которой говорила Мекаре, я даже слышала, как без устали бурлит дух. Я успокоила свой ум, я полностью очистила его от всех предрассудков и страхов, и лишь тогда, когда меня охватило спокойствие, свойственное трансу, я позволила себе высказаться.

«Ему нужны новые люди», – сказала я и, взглянув на Мекаре, догадалась, что именно это она и подозревала.

«Мы приносим ему в жертву все, что можем!» – выдохнула царица.

На ее бледных щеках выступил необычайно яркий румянец. К лицу царя тоже прилила краска. И тогда я поняла, как поняла и Мекаре, что, поглощая кровь, они испытывали экстаз. Никогда прежде не знали они такого наслаждения – ни в постели, ни за банкетным столом, ни в те моменты, когда пили пиво или вино. Вот в чем был источник стыда. Не в убийстве, а в звероподобном насыщении. В наслаждении. Ах, что за парочка!

Но они неверно истолковали мои слова.

«Нет, – объяснила я. – Ему нужны такие, как вы. Он хочет проникать в тела и создавать тех, кто будет пить кровь, как получилось с царем. Дух слишком велик, чтобы довольствоваться двумя небольшими телами. Жажда перестанет быть невыносимой лишь тогда, когда вы создадите тех, кто разделит с вами это бремя».

«Нет! – вскричала царица. – Это немыслимо».

«Конечно же, все не так просто! – заявил царь. – Нет, ведь мы оба были созданы в один и тот же страшный миг, когда наши боги бились с этим демоном. Предположительно, в тот момент, когда наши боги одержали победу».

«Я так не думаю», – возразила я.

«Ты хочешь сказать, – спросила царица, – что, напоив других людей нашей кровью, мы заразим и их?» – Теперь она восстанавливала в памяти каждую деталь катастрофы: ее муж умирает, сердце его перестает биться, кровь капает ему в рот…

«Ну нет, в моем теле на это крови не хватит! – заявила царица. – Я – это всего лишь я!» Потом она вспомнила о жажде и обо всех телах, которые не смогли ее утолить.

И мы осознали очевидное: перед тем как отдать царю кровь, она высосала ее из его тела – вот так все и получилось плюс тот факт, что царь находился на краю смерти, в самом благоприятном положении, так как его собственный дух высвободился из тела и был готов попасть в сеть невидимых щупалец Амеля.

Конечно, оба они прочли наши мысли.

«Я вашим словам не верю, – сказал царь. – Боги этого не допустят. Бремя оно или благословение, но это волшебство предназначалось для нас».

Наступила пауза. Потом он заговорил снова, самым искренним тоном:

«Как вы не понимаете, ведьмы? Это судьба. Нам было предначертано вторгнуться в ваши земли, привести сюда вас и вашего демона, чтобы это приключилось с нами. Да, мы страдаем, но теперь мы – боги, это священный огонь, и мы должны быть благодарны за то, что с нами случилось».

Я пыталась заставить Мекаре молчать. Я крепко сжала ее руку. Но они уже знали, что она скажет. Однако уверенность ее заявления покоробила их.

«Скорее всего, – сказала она, – он смог бы проникнуть в кого угодно, если бы сложились те же обстоятельства, если бы мужчина или женщина находились на грани смерти, чтобы он мог получить над ним власть».

Они молча смотрели на нас. Царь покачал головой. Царица с отвращением отвела взгляд. Но потом царь прошептал:

«Если это правда, то люди могут попытаться похитить его у нас!»

«О да, – прошептала Мекаре, – если при этом они получат бессмертие. Вероятнее всего, они попытались бы. Ибо кто не захочет жить вечно?»

Лицо царя преобразилось. Он принялся шагать по покоям взад и вперед. Он посмотрел на жену, уставившуюся в пустоту взглядом человека, близкого к безумию, и очень тихо, но отчетливо произнес:

«Тогда мы знаем, что делать. Мы не можем породить расу таких монстров. Мы знаем!»

Но царица с криком прижала руки к ушам. Она принялась всхлипывать и наконец забилась, словно в агонии.

Мы с Мекаре отступили к стене и покрепче прижались друг к другу. Мекаре задрожала, расплакалась, я почувствовала, что у меня к глазам подступают слезы.

«Это сделали вы!» – ревела царица, и никогда еще я не слышала, чтобы человеческий голос звучал столь оглушительно.

И когда она, обезумев, начала крушить все, что попадалось под руку, мы увидели в ней мощь Амеля, ибо она делала то, что человеку не под силу. Она швыряла в потолок зеркала, под ее кулаками позолоченная мебель разлеталась в щепки.

«Чтобы вы навеки отправились в подземное царство к демонам и чудовищам, – проклинала она нас, – за то, что вы сотворили с нами. Мерзавки! Ведьмы! Вы и ваши демоны! Говорите, вы не насылали его на нас? Насылали – в своих сердцах! Вы наслали этого демона! Как я сейчас читаю в ваших сердцах, так и он прочел в них одну только злобу!»

Но царь схватил ее в объятия, успокаивал, целовал и прижимал к груди.

Наконец она вырвалась из его рук и уставилась на нас налитыми кровью глазами.