Царица Проклятых

Таким образом, слияние крови и неподвластной времени ткани усилилось и ускорилось в миллион раз, по всему его телу, как материальному, так и нематериальному, растеклась кровь – вот это и было кровавое облако.

Но важнее всего – боль, которую ты почувствовала, боль в руках и ногах. Ибо в тот момент, когда твое тело постигла неизбежная смерть, ядро духа слилось с плотью твоего тела, равно как его энергия слилась с твоей душой. Ядро нашло некое особое место, где материя слилась с материей, как дух слился с духом, и образовалось новое существо».

«Его сердце и мое сердце, – прошептала царица, закрыв глаза и положив руку на грудь, – слились воедино».

Мы промолчали, ибо это было явным упрощением, к тому же мы не верили, что центром интеллекта и эмоций является сердце. Мы считали, что их контролирует мозг. И в тот момент нам с Мекаре вспомнилась страшная картина: растоптанные в золе и пыли сердце и мозг нашей матери.

Но мы побороли воспоминания. Непозволительно было бы показать нашу боль тем, кто явился ее причиной.

Царь засыпал нас вопросами.

«Ну хорошо, – сказал он, – вы объяснили, что произошло с Акашей. Дух вселился в нее, и, вероятно, его ядро слилось с ее ядром. Но что со мной? Я не чувствовал этой боли, не было никакого беснующегося демона. Я почувствовал… Я почувствовал одну лишь жажду, когда ее окровавленные руки коснулись моих губ».

Он взглянул на жену. Было очевидно, что эта жажда заставляет их испытывать стыд и ужас.

«Но в тебе находится тот же самый дух, – ответила Мекаре. – Это один и тот же Амель. Его ядро заключено в теле царицы, но он вошел и в тебя».

«Как это могло случиться?» – спросил царь.

«Его невидимая часть огромна, – сказала Мекаре. – Случись вам увидеть его целиком до катастрофы, вашим глазам предстало бы нечто практически безграничное».

«Да, – призналась царица. – Сеть как будто заволокла все небо».

Мекаре пустилась в объяснения:

«Эти духи приобретают физическую силу только в том случае, если сожмут в объеме свое гигантское тело. Сами по себе они подобны облакам на горизонте, даже больше, они иногда хвастались нам, что не имеют пределов, хотя это, скорее всего, неправда».

Царь пристально смотрел на жену.

«Но как его выпустить?» – вопросила Акаша.

«Да. Как уничтожить его?» – поддержал ее царь.

Никто из нас не хотел отвечать. Мы недоумевали, почему им обоим неясен ответ на этот вопрос.

«Уничтожь свое тело, – наконец сказала Мекаре царице. – И он будет уничтожен вместе с ним».

Царь недоверчиво посмотрел на Мекаре.

«Уничтожить ее тело?!!»

Он беспомощно перевел взгляд на жену.

Но Акаша только горько улыбнулась. Эти слова ее не удивили. Она долго молчала и смотрела на нас с неприкрытой ненавистью, потом взглянула на царя. Повернувшись к нам, она задала свой вопрос:

«Но мы же мертвы, да? Мы не выживем, если он умрет. Мы не едим, не пьем, если не считать крови, которой он требует, наши тела больше не исторгают из себя отходы, с той ужасной ночи мы не изменились ни в одной мелочи, мы больше не живые люди».

Мекаре не отвечала. Я видела, что она изучает их, старается увидеть в их телах не людей, но посмотреть на них глазами ведьмы, окружить их тишиной и покоем, чтобы пронаблюдать за теми неощутимыми аспектами, которые ускользали от обычных взоров. Глядя на них и прислушиваясь, она впала в транс. А когда заговорила, ее голос звучал глухо и безжизненно:

«Он работает над твоим телом, трудится неустанно, как огонь над деревом, как черви над останками животного. Он продолжает работать, и это неизбежно, это продолжение слияния, вот почему его ранит солнце – он использует всю свою энергию, чтобы продолжать работу, и он не выносит солнечного света».

«Даже яркое пламя факела», – вздохнул царь.

«Временами – даже огонек свечи», – добавила царица.

«Да, – сказала Мекаре, стряхивая с себя остатки сна. – И ты мертва, но в то же время жива! Если раны исцелились так, как ты говоришь, если ты вернула жизнь царю, то, вероятно, ты победила смерть. До тех пор пока ты не выйдешь на открытое солнце».

«Нет, так продолжаться не может! – воскликнул царь. – Вы не представляете себе, какую мы испытываем жажду».

Но царица опять улыбнулась горькой улыбкой.

«Это больше не живые тела. Это носители демона. – Когда она посмотрела на нас, у нее задрожали губы. – Либо так, либо мы настоящие боги!»

«Ответьте нам, ведьмы, – сказал царь. – Возможно ли, что мы стали божествами, благословенные дарами, которыми наделены только боги? – С этими словами он улыбнулся, ибо ему безмерно хотелось в них верить. – Разве не может быть, что в тот момент, когда ваш демон попытался нас убить, вмешались наши боги?»

В глазах царицы загорелся порочный огонек. Как же ей нравилась эта мысль, но она в нее не верила… не верила до конца.

Мекаре посмотрела на меня. Она хотела, чтобы я подошла и дотронулась до них, как она. Она хотела, чтобы я взглянула на них так же, как взглянула она. Она хотела сказать что-то еще, но не была в этом уверена. И, по правде говоря, мои способности инстинктивной природы были немного сильнее, хотя я обладала более скромным словесным даром.