Царевна Волхова

Вот и Быково, деревенька, притулившаяся возле самого берега Волги, заплутавшаяся среди ясных могучих сосен. Дом Василия стоял за дощатым забором, выкрашенным в зеленый цвет. Сам дом был песочного цвета. Казалось, песчаный берег однажды поднялся волной и плеснул в стены дома, с ним породнившись… Огородик, ровные грядки в линеечку. Ни единого сорняка! И цветы у дома, много цветов: поникшие к земле тяжкие соцветья пионов, крупные белые ромашки, высокие ирисы… и розы. О, какие розы цвели! Плетистые длинные ветви поднимались к окнам второго этажа: алые слева от крыльца и белые справа. Дом словно бы обнимали две незримых руки: одна держала тайну и тишину — белый цвет, а другая — славу и торжество! Эля остановилась. Ее так поразило это объятие роз, этот цветочный убор, что на мгновение она позабыла обо всем на свете! Просто хотелось стоять и смотреть, не думая ни о чем. Дверь отворилась и на пороге возник Василий.

— Милости просим! — он улыбался, радуясь, что пришли-таки, и широким жестом распахнул дверь.

Мелкими шажочками Эля несмело прошла по дорожке к дому. За ней семенил Сенечка. Серьезный, как всегда, замыкал эту группу Вовка.

— Э, а чего ж вы вдвоем? — тут только хозяин заметил, что гости явились не в полном составе. — А мама что? Побоялась? — в его глазах насмешка мешалась с ожиданием и тревогой.

— Нет, — просто ответила Эля. — Она… она просто плохо себя чувствует.

Что-то помешало ей сказать о своей беде — о том, что мама бросила их и умчалась в Москву. Может быть, эти розы… Они были так хороши, что будто бы замыкали уста, запрещая говорить о чем-то дурном, нехорошем! И потом… ей было стыдно. Стыдно говорить О ТАКОМ с человеком, которого едва знала. И который ей почему-то ужасно нравился.

— Ну ничего, придет в другой раз, — успокоился Василий. — Молодцы, что сами пришли, я тут такой обед соорудил — закачаетесь! А маму вашу проведаю. Может, лекарств ей надо каких…

Он осекся, встретившись взглядом с Вовкой: тот без слов дал понять отцу, что дело совсем в другом и дело это плохо! Оба понимающе кивнули друг другу, мол, потом поговорим, и принялись развлекать гостей.

Их провели в просторную светлую комнату, в которой весело потрескивали дрова в камине, сложенном из кирпича.

— Сам сложил! — довольно поглаживая себя по животу, сообщил Василий. Ну, и Вовка мне помогал, конечно.

В красном углу, справа от камина, под потолком был укреплен большой деревянный крест с выжженной на нем фигурой Христа. Под ним — маленькая бумажная иконка Божьей Матери в красных одеждах. Эля как завороженная приблизилась к ней, сердце её колотилось… Этот силуэт, выражение лика, складки ткани и цвет ее… смутная догадка стучалась ей в сердце.

— Это икона Югской Божьей матери, — негромко сказал Василий, удивляясь волнению девочки. — Чудотворная. Из Югской пустыни она, из монастыря, который находился совсем неподалеку от нашего острова, на том берегу, где одинокий дуб. Теперь он затоплен. Тогда и острова-то не было. Наша земля… — он запнулся. — Вы же знаете, что когда создавали Рыбинское море — кругом все было затоплено: села, деревни, город Молога, много-много церквей… И монастырь. Пустынь Югская. В нем находились две чудотворные иконы Божьей матери. Она сама явилась старцу, основателю этого монастыря, и велела заложить на этом месте обитель. А когда исчезла, он увидел икону в ветвях на дереве. С молитвою снял её, пришел сюда с этой иконой и исполнил волю Царицы Небесной. Во-о-от. И потом явилась другая. А когда монастырь затопили… — Василий отвернулся и в сердцах махнул рукой. — В общем, все погибло. Кое-что, конечно, монахи спасли, в том числе и вторую икону. А первую — ту, что явилась старцу на дереве, так и не нашли. Пропала она. Много сил потратили люди, чтобы её найти, но… — он опять осекся и крякнул. — Э, чего говорить! Много зла в этих краях понаделали. Советская власть, мать ее! Но я верю, — его голос окреп, — верю, что вернется жизнь в эти края! И икону ту чудотворную мы с Божьей помощью обретем.

— Дядя Василий, — несмело подала голос Эля, — а где сейчас та икона… вторая. Ну, которую все-таки спасли. Это она, да? — она указала на бумажную маленькую иконочку, укрепленную под крестом.

— Да, она. То есть, конечно не сама она, а её изображение. А настоящая чудотворная — в храме Успения Божьей Матери, где служит отец Василий. Много он сил положил, чтоб ту первую найти, но пока ничего у нас не получается.

— Вы сказали: «у нас»? — переспросила Эля. Сенечка с интересом разглядывал Василия, ковыряя в носу.

— Ну… я, как мог ему помогал, — с неохотой ответил тот. — Я в церковном хоре пою. Прислуживаю иногда, когда отец Василий на то благословляет. Ну, да это к делу не относится! Давайте-ка лучше к столу. Обед стынет!

— Пап… — вдруг остановил отца Вовка, ткнувшись ему лбом в плечо. Ты им картины свои покажи.

— Ну, чего лезешь поперед батьки! — загремел Василий, но, перехватив изумленный взгляд Эли, хмыкнул и согласился. — Чего с вами делать! Пошли…