Царевич [The Prince]

Филистимляне одобрительно взревели, потрясая мечами и копьями.

— Кто за вас? — скандировали они. — Пусть идет на поединок!

Саул ушел в шатер.

— Сколько еще мне это терпеть? — простонал он, закрыв уши ладонями. — Кто пойдет сражаться за меня?

— Пусть за нас идет Ионафан, — поднял на него глаза один из советников.

Ионафан похолодел при одной мысли, что ему придется противостоять Голиафу. Кто он против этого великана, чуть ли не вдвое больше его ростом!

— Нет! — отрезал Саул. — Я не позволю, чтобы у меня на глазах прикончили родного сына.

Вперед выступил Авенир: — Предложи награду всякому, кто выйдет на поединок.

Саул нахмурился: — Какой наградой можно заманить человека на верную смерть?

Военачальники хором заговорили:

— Одари его большим богатством.

— Отдай в жены одну из твоих дочерей.

— Освободи его семью от податей. Все, что угодно, если только он заткнет пасть этому чудищу!

— Если… — Саул отер пот с лица. — В нашем царстве нет ни единого воина, который устоял бы против Голиафа из Гефа!

— Не говоря уж об остальных.

— Каких еще остальных? — Глаза Саула метали молнии: то на одного, то на другого.

— Сафут, например. — Авенир был мрачен.

— А у Голиафа есть еще брат — такой же вели кан, — добавил кто–то.

— Говорят, в Гефе таких воинов по меньшей мере четверо.

— Пусть даже мы найдем человека, способного убить филистимского единоборца, господин мой, разве можно поверить, что их предводитель сдастся после этого? Да никогда!

— Он будет посылать их на нас одного за другим.

— И не говорите! — Саул погрузился в отчаяние.

Неделя проходила за неделей — и каждое утро армии вновь становились в боевой порядок — строй против строя, по обе стороны долины. Каждый день раздавался боевой клич израильтян. И каждый день выходил вперед Голиаф, насмехаясь над израильтянами и их Богом.

— Сегодня я посрамлю полки израильские! Дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем!

И не было ответа на этот призыв.

Ионафан думал: сколько еще продержатся люди, пока не разбегутся снова прятаться по рвам и пещерам. Господи, помоги нам! Пошли нам воина, который сотрет испарину ужаса с нашего чела! Не оставь нас, Бог мой!

— Что там такое? — рявкнул Авенир, услыхав какой–то шум неподалеку.

— Обычная ссора. Чего–то не поделили.

Ионафан разгневался: — Филистимлянам только того и нужно. Разберитесь с этими людьми!

Не хватало еще разлада среди своих. Пускай вымещают злость на врагах, а не на собственных братьях. Он отправил посыльного. Через несколько минут явился стражник, ведя за плечо парнишку.

— Это из–за него весь шум–гам. Рвется поговорить с царем.

— Я помню, ты играл на гуслях, — нахмурился Ионафан. Что этот мальчик делает здесь?

— Да, господин мой.

— Идем со мной.

Саул возбужденно обернулся к вошедшим в шатер.

Ионафан снял руку с плеча мальчика. Почувствовав свободу, тот храбро шагнул вперед. — Мой отец, Иессей, послал меня отнести еды старшим братьям. Елиав, Аминадав и Самма пришли воевать за царя.

— Оставь свои припасы и ступай домой, — отмахнулся от него Саул. — Здесь тебе не место.

— Не падайте духом из–за этого филистимлянина, — мальчик сделал еще один шаг вперед. — Я пойду и сражусь с ним!

Военные советники уставились на него.

— Ты? — расхохотался один из них. — Глупый мальчишка! Этот филистимлянин больше тебя чуть ли не вдвое.

Что–то во взгляде юного пастуха внушило Ионафану надежду. — Пусть говорит!

Все умолкли. Возможно, вспомнили, что сам Ионафан был немногим старше этого мальчика, когда взобрался на утес в Михмасе, и Бог обратил перед ним в бегство целое войско филистимлян. Мальчик посмотрел на Ионафана: в глазах светились признательность и уважение.

Саул оглядел мальчика. — И ты думаешь отстаивать Израиль в поединке? — Он покачал головой. — Не смеши людей! Ты не можешь драться с этим филистимлянином и победить! Ты еще мальчишка, а он — тренированный воин, с самой юности своей.

Но это не разубедило мальчика, вспыхнувшего от негодования.

— Я пас овец и коз у своего отца. Когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, я гнался за ним с дубиной и нападал на него и вырывал добычу у него из пасти. — Он сделал жест, будто показывая, как он это делал. — А если он нападал на меня, я хватал его за космы и забивал его дубиной до смерти.

Он стукнул по ладони кулаком.

Советники прыснули от смеха. Ионафан взглядом заставил их замолчать.

— Так делал я со львом и медведем, и так я сделаю с этим необрезанным филистимлянином, потому что он поносил воинство Бога живого!

Этот мальчик понимал то, чего не уразумели ни царь, ни его советники. Чудовищный исполин не просто глумился над царем и его войском — он наносил оскорбление самому Господу — Богу небес и земли!

— Господь, который спасал меня от льва и медведя, спасет меня и от руки этого филистимлянина!