Царь муравьев

– Не узнаю, – признаюсь честно. – Вы не представляете, как его избили. Отек тканей лица, физиономия раздута как подушка. Нос сломан, половины зубов не хватает. Вы уверены, что это он?

– Он это, он, Игорь Варенцов. Тело уже опознано.

– И кто его так? И за что?

– Это предстоит выяснить следствию.

– А нам скажете, когда выясните?

– Может быть… – Валяев смотрит на меня с некоторой задумчивостью. – Вот что я хочу сказать вам: во первых, благодарим вас за помощь оперативной бригаде. Во-вторых, хочу предупредить, что о деле Варенцова рассказывать нельзя никому – ни друзьям, ни близким, ни знакомым, согласно закону о тайне ведения следствия. С вас будет взята подсписка о неразглашении. Сами понимаете, что это значит, люди вы, надеюсь, ответственные. И последнее: если случится, что в вашу больницу будут доставлены какие-либо пациенты, обладающие таким же странным запахом, как у Варенцова, вы обязаны немедленно позвонить нам. Номер телефона я вам оставлю. Позвонить и доложить немедленно.

– Так он что, необычный человек был, этот Варенцов? – спрашиваю.

– Можно сказать и так. Извините, у меня нет возможности обсуждать этот вопрос. Давайте подпишемся о неразглашении и закончим.

– Так точно, – говорю я, с трудом удерживаясь от того, чтобы ёрнически встать навытяжку и отдать честь.

Глава 3

Со времени смерти Варенцова прошел месяц. Про суровый наказ В.В. Валяева я забыл моментально – какое мне было до этого дело? Сам я запахов не чувствовал, не приказывать же санитаркам обнюхивать каждого поступившего больного на предмет аромата васильков? Если бы господа из УВД потрудились объяснить, что произошло на самом деле, я, может быть, и заинтересовался бы. А так – нет. Я не слишком любопытен, годы работы с уголовными элементами отучили меня совать нос не в свое дело.

Время шло, день перетекал в ночь, ночь в день. Днями я отсыпался, ночами работал, и не могу сказать, что был недоволен. Метроном моей жизни ритмично отщелкивал дни и недели. Я, относительно свободный человек (никто из нас не может быть свободным полностью, к сожалению), проводил время так, как хотел, и ни на что не жаловался. Мне не хватало любви, хотя секс присутствовал регулярно. Снять подходящую девчонку на ночь не так трудно, можно сделать это почти бесплатно. То есть ты не платишь ей, она отдается тебе за интерес, за улыбку, за душевное тепло, за хорошо проведенное время, за умение говорить и прочие умения, которыми ты обладаешь, но покормить и напоить девушку в любом случае придется за свой счет. А любовь – нечто выше простого секса, и вот именно любви не было, хотя я старался влюбиться, мечтал об этом. Меня хотели многие – в качестве мужа. Я не хотел никого – в качестве жены. Никого из тех, кто встречался мне тогда. Я сильно ожегся на Любке, был весь в ожогах и не хотел ошибиться еще раз.

Я сентиментален. Я хотел истинного чувства, обоюдного и глубокого, и неизменно натыкался на противоречие, которое сам вырастил, выстроил своими руками, словно стену из прочно сцементированных кирпичей. К своим годам я стал слишком искусен в обольщении, научился улыбаться и говорить нужные слова, был физически развит, душевно опытен и не слишком уродлив. Глупые девушки клевали на меня как золотые рыбки, давались мне легко. Большинство моих глупых девушек были красивы, но мне не хотелось таких – глупых. Во всяком случае, не хотелось надолго, больше, чем на несколько ночей. Я хотел чего-то другого, носил в душе некий абстрактный идеал, но никто не соответствовал ему. Мой идеал был противоречив – обладал инфантильной внешностью подростка и умом зрелой женщины. Такое встречается крайне редко, только разве в любовных книжках. В книжках можно придумать и написать все, что угодно, и если у автора есть талант, то он заставит читателя поверить в свою сказку.

Как бывает с холостыми людьми моего возраста, я стал слишком разборчив. Дрянное качество. Во всяком случае, оно не приносило мне радости, только проблемы.

Однажды я увидел девушку, которая произвела на меня глубокое впечатление, если не сказать больше: запала в душу. Она была чем-то похожа на Любку, но, не поверите, еще лучше. На мгновение показалось, что это воплощение моего идеала. Всего на несколько мгновений, потому что кадр сменился и она пропала.

Я увидел ее по телевизору.

Я так и не понял, кем она была. Всего лишь лицо, мелькнувшее в деловой хронике нашего города. Меня словно током ударило, я оцепенел, слегка оглох и чуток ослеп, а она стояла и что-то говорила корреспонденту там, в хорошо отделанном офисе, при свете софитов, и я не помню, что говорила. Я только вдруг понял, что она – та, которую я ищу. Похожа на Любку, но лучше. Правильнее. Правильнее для меня.

Я запомнил ее прелестное полудетское личико, отложил его в памяти, словно сфотографировал. И, конечно, горько пожалел, что никогда не увижу эту девушку живьем.

Ждать пришлось недолго, я увидел ее всего лишь через два дня. Не сказать, что совсем живьем, скорее полумертвой. На очередном дежурстве прикатила скорая, и на носилках вперед ногами вынесли мой идеал, истекающий кровью.