Царь-Космос

Она первой увидела свет.

* * *

…Черная тьма, белый огонь – казалось, в глубине ангара кто-то включил мощные прожектора. Но свет шел не со стороны, не сверху, а снизу, от самой земли, не растекаясь по пространству, но отливаясь в огромную мерцающую полусферу. По ее поверхности то и дело пробегали острые языки-протуберанцы, росли, тянулись вверх, опадали… Ни стука, ни шороха. Белый огонь горел беззвучно, отдаваясь лишь легким звоном в ушах и слабым, едва уловимым запахом озона. Сверкающий купол, рос, заполняя все пространство, тьма отступала в дальние углы, сжималась, таяла. Наконец, остался лишь огонь, невыносимо яркий, белый, горячий…

Вспышка! По холодной мартовской земле словно пронесся жаркий смерч. И тут все же исчезло, разом, как будто некто всесильный опустил тяжелый холодный занавес. За открытыми воротами – только безвидная черная мгла.

Уходить не хотелось, не тянуло и говорить. Стояли, молчали, думали. Наконец, Фраучи махнул рукой караульным. Те поняли и занялись воротами.

Негромкий железный лязг, грохот засовов… Семену отчего-то стало не по себе, как будто его самого оставили там, в глухой темноте, наедине с вечной ночью.

– Скрывать такое – преступление перед наукой. Нет, перед всем человечеством!

Все посмотрели на Родиона Геннадьевича, но тут же поняли – говорит вовсе не он.

– Приказы, подписки, караулы, солдатики оловянные… Мы, как лилипуты, связавшие Гулливера.

Ольга Зотова махнула рукой, резко повернулась.

– Пошли отсюда, ротный. Как в душу наплевали!

Семен нагнал свою спутницу только на проселке, где ждали телеги. Девушка молча курила, глядя в низкие тяжелые тучи. На негромкое покашливание не обратила внимания, но затем повернулась, бросила «козью ногу» прямо в грязь.

– Извини! Такую, как, я и вправду на цепи держать нужно. Но мне вдруг в голову взбрело, только не смейся…

Помолчала, дернула щекой.

– Когда мы с тобой бойцов на смерть вели, чего им могли пообещать? А ни хрена, потому что ни в ад, ни в рай не верим. Не им обещали – детям и внукам. Мы сдохнем, под траву уйдем, зато другим, потомкам нашим, всеобщее счастье выйдет. Коммунизм или как иначе оно зовется, не так важно. И вот победили, завоевали – и под семь замков заперли. А у ворот караул, собачки и «колючка», как на Перекопе.

Ответить было нечего. Конечно, ни собак, ни перекопской «колючки» в «Сеньгаозере» не было и в помине, но лиха беда начало.

– Не расстраивайтесь, Ольга!

Родион Геннадьевич Достань Воробушка определенно слышал конец разговора.

– Гулливера бечевками не удержать. Все эти запреты не прочнее гнилой пробки, поверьте. Если хотите, завтра я вам и вашему спутнику кое-что покажу, может, и понравится.

– Покажете, тогда и решим, – бывший замкомэск отвела взгляд. – Только вы уж, товарищ Соломатин, определитесь – «барышней» будете звать или по имени.

* * *

Возвращались вновь на телегах, но на этот раз кавалерист-девица предпочла ехать с сослуживцем. Спорить никто не стал. Ротный подумал было, что Зотова не хочет разговора с посторонними, но вскоре догадался: дело в чем-то ином. Где-то на полдороге девушка мягко придержала лошадь, остановила, соскочила прямо в грязь. Фраучи, ехавший на первой телеге, обернулся, но замкомэск властно махнула рукой:

– Езжайте, нагоним!

Вскоре они остались одни. Зотова достала кисет, подержала на ладони.

– Может, и вправду курить меньше надо? Семен, ты не оборачивайся и движений резких не делай. Хочешь говорить, говори тихо. Лады? А то вдруг у этих лесных героев оружие имеется?

Ротный невольно вздрогнул, представив, как за деревьями кто-то невидимый ловит его в черный прицел.

– Кстати, у меня не паранойя. Я же тебе говорила, слышу хорошо. Уже версты полторы вровень с нами бегут.

Семен хотел поинтересоваться, кто именно. Красные амебы с ложноножками? Одичавшие «мыльные люди»? И как бегут, напролом по мокрому березняку? Но заговорил совсем о другом.

– Видела, где ангар стоит? Там лес рядом, а в лесу – старая просека. Молодняк вырос, но все равно заметно. А напротив еще одна. Это же перекресток! Тот самый, который…

– …Центр аномалии, – без особого интереса кивнула кавалерист-девица. – Ге-о-маг-нит-ной. Пусть в этом профессора разбираются, а мы люди военные, к конкретике приучены… Ага, уже тут… Ты, ротный, только не пугайся.

Она запрокинула голову, прислушалась и внезапно завела хриплым басом на мотив «Среди лесов дремучих»:

– Мы долго голодали
По милости царей
И слезы мы глотали
Под тяжестью цепей.

Замолчала, повернула голову. Улыбнулась.

– Настало время, братья,
Всех палачей разбить,
Чтоб старый мир проклятый
Не мог бы нас душить.

Ответом лишь легкий шорох на лесной опушке. Девушка соскочила с телеги, взмахнула рукой:

– Народ! Хватит прятаться. Мы не вредные, мы – свои!

– А вы тетя или дядя?

Семен быстро оглянулся. Кажется там, на самой опушке, за близкими кустами. Голос молодой, звонкий. Неужели ребенок?