Царь Грозный

– Я – опричный! – гордо заявил ему родич. – Пока ты тута в избе сидел, я в государево войско пошел! – И поторопил: – Ты давай отседа, поспешай, мне недосуг!

– Тебе-то что? Или мой двор захватить хочешь?

Антип не учуял угрозы в голосе родича, да и не боялся этого, довольно усмехнулся:

– Мой теперь двор будет! А ты со своим боярином в другое место оправляйся.

– Ты?! – взъярился Микола. – Тебе и гвоздя ржавого не оставлю!

К нему кинулась Марфа, повисла на руках, умоляя:

– Миколушка, родимый, не спорь ты с ним, иродом! Они вон Еремея убили, а двор сожгли!

На счастье Миколы опричников отвлекли на другой стороне улицы, там завязался настоящий бой между не желавшим выселяться хозяином и опричником, положившим глаз не столько на имущество, сколько на красавицу-жену бедолаги.

Поздно ночью двор Микулы вдруг полыхнул, да так, что отстоять не смогли, видно, зажгли сразу со всех сторон. Больше всех суетился его сосед Антип, ходивший теперь в опричниках. Понятно, спасал то добро, которое надеялся забрать себе. Не удалось. А куда девалась семья Миколы, никто не понял, пропала без следа. Сначала Антип кричал, что бежал строптивый сосед, но потом вдруг стих отчего-то. Утром выяснилось, что пропала и женка самого Антипа с двумя ребятишками.

Послать бы вдогонку, но опричников спешно отправили на подмогу своим в Москву.

А семья Миколы и Антипова Анея с сынишками и впрямь месили снег, стараясь уйти подальше от опричного раздолья. Куда? К сестре Миколы Варваре, что жила в псковских землях. Далеко, но куда ж деваться? Переселяться вслед за боярином в неведомое? Кто там ждет? Микола вольный, боярину ничего не должен, потому сам себе хозяин. Подумав об этом, мужик горько усмехнулся: вот тебе и хозяин… Выгнали из собственной избы посреди зимы такого хозяина…

До Пскова добрались только к весне, не все дальний переход выдержали, померла дочка Миколы. Мальчонка, которого он когда-то подобрал после гибели слона, оказался живучим. Одни глазенки на пол-лица светились, но свою котомку тащил упорно и еще другим норовил помочь. Назвали мальца Матвеем. Он уже хорошо понимал по-русски, хотя говорил пока плохо.

За время перехода Микола не раз добром вспомнил купца, посоветовавшего вдруг в Москве:

– Ты деньги-то пока не расходуй, припрячь подалее… Тяжелые времена грядут, могут пригодиться.

Он так и сделал, вот пригодилось. Если б не кошель с серебром, припрятанный в юбке у Марфы, как бы и дошли? Скотину, какую смогли с собой увести, отдали в первой же деревне за возможность остаться Анее с сынишками. Младший мальчонка болел, и сестра Марфы отказалась идти дальше.

– Здесь останемся! А вы идите.

Марфа плакала, но поделать ничего не могла. Микола только просил никому не говорить, куда они идут, не ровен час надумает Антип догнать…

Но даже если и надумал бы, то не смог! Слишком много людей двигалось по дорогам Московии, переселяясь вслед за своими хозяевами, а то и убегая от опричников. Многие гибли, не дойдя до места. Многие уже на новых местах, ведь как выжить зимой без скотины, без скарба?..

Миколе с семьей удалось дойти. Муж Варвары, увидев родичей, нахмурился. Сама хозяйка дома всплеснула руками:

– Ой, Марфа, вы ли?!

Микола принял недовольство Степана на свой счет, тоже нахмурился:

– Степан, мы вас не стесним. Построю себе какую лачугу. Нам бы только нынче переночевать, темно на дворе-то… – И добавил совсем уж некстати: – Заплачу.

Степан даже прикрикнул:

– Ты что говоришь-то?! Какая плата?! Живите сколько нужно. Избу тебе поставить помогу, даже лес заготовлен. Хотел сыну старшему ставить, чтоб женился, да вот вам пойдет.

Микола смущенно переминался с ноги на ногу. Степан снова вздохнул:

– Если вокруг Москвы такое творится, то по всей Руси пойдет… Ой, лихо…

А Варвара все расспрашивала об Анее:

– Как она будет без Антипа-то?

Марфа в ответ только рукой махнула:

– Да что с ним, что без него…

Долго еще судачили и сами хозяева, и их соседи по улице. Вывод был один – лучше жить подальше от столицы и от государя… Они далеко, может, пронесет Господь беду, не докатится до Пскова?

А по московским землям и впрямь катился опричный вал, сметая все на своем пути. Сотни погибших валялись на дорогах, сотни замученных были растащены бродячими псами, сотни сирот бродили, выпрашивая хоть малюсенький кусочек хлебца, чтобы не помереть с голоду.

Государь делил страну на свою и земскую…

Царь перебрался в Александровскую слободу, где спешно устроил огромный двор.

Двор обнесли глубоким рвом, за которым возвышался земляной вал с бревенчатыми стенами и шестью кирпичными двухъярусными башнями. Въезд в Слободу через одни ворота с подъемным мостом. Есть еще, но они только для самого государя с его сыновьями, остальным туда хода нет. Посреди двора большая каменная церковь Богородицы с пятью позолоченными куполами. Царские хоромы с виду нарядны, раскрашены в разные цвета, крыша в виде чешуи, с вышками, резными крыльцами, затейливыми наличниками над окнами. Но, несмотря на всю красу, над дворцом какая-то тяжесть. Может, из-за глубоких узких окон, которые точно бойницы у замков?