Царь Аттолии (ЛП)

— Она не любила его, — сказал охранник справа от Костиса. В его голосе звучало облегчение. — Это был обман.

Прежде чем Костис успел возразить, человек слева от него сказал:

— Конечно, обман. Разве наша царица будет смотреть коровьими глазами на жулика, укравшего ее трон? Вы что, с ума сошли?

Костис снова открыл рот.

— Но ты все равно был бы верен ей? — теперь заговорил человек, сидящий за столом напротив.

Костис закрыл рот. Мужчины вокруг него презрительно пожали плечами. Этот вопрос казался им спорным. Их царица в их глазах никогда не могла быть ничем иным, как красивая и бесстрастная владычица, и их нелицеприятное мнение о царе ничуть не изменилось даже после того, как тот человек проявил безумное мужество, столкнувшись с гневной Аттолией.

— А я был бы, — флегматично сказал Костис.

Его товарищи уставились на него в замешательстве. Выдвинутый вопрос казался таким нелепым, что о Костисе уже забыли.

— Она моя царица, — Костис игнорировал взгляд сидящего напротив Лепкуса, который нахмурился, не ожидая возражений. — Остальное не важно. Я буду верен ей до самой смерти.

Кто-то втянул в себя воздух. Вопрос уже не казался простой болтовней. Под сомнение была поставлена их верность, и возможен был только один ответ.

— Конечно, — подтвердили все как один.

Теперь этот вопрос казался им оскорбительным, и все они готовы были подтвердить непоколебимую верность гвардии.

— Конечно.

— Не все, — сказал кто-то на другом конце стола.

Костис не мог увидеть, и наклонился вперед, чтобы посмотреть. Это был Экзис, первый командир Костиса. Он был рассудителен, образован и славился своим умом.

— Эддисиец может призвать своих людей для поддержки, — продолжал Экзис. — Не забывайте, что он царь, и захочет укрепить свою власть. Мы должны стоять за царицу.

— Кто выиграет, если царь с царицей будут не в ладах?

Никто не сомневался, что нелады уже начались. Ни одна женщина не сможет ударить мужа по лицу, а потом делать вид, что любит его. Ни один мужчина не может снести оскорбление и по-прежнему претендовать на уважение.

— Кто выиграет? — повторил Экзис, пожав плечами. — Барон Эрондитес.

Если царь с царицей начнут воевать друг с другом, барон Эрондитес подождет, пока они не станут слишком слабы, чтобы противостоять ему, а потом атакует. Это неизбежно. Люди за столом закивали с горестным видом.

— Куда идешь, Костис? — спросили они, когда он поднялся из-за стола.

— Проверить расписание дежурств. Если меня там нет, то пойду к себе в комнату. Буду ждать свою судьбу там.

— Думаю, твоя судьба сама пришла к тебе. Вот идет наш новый капитан, и он знает, куда направить твой путь.

— Новый капитан?

— А ты не слышал? Энкелис уже собрал вещички и переехал в капитанскую квартиру. Он говорит, что царица освободила Телеуса, но не восстановила его в должности. Он пытался выгнать Аристогетона, но тот сказал ему прямо в лицо, что не был освобожден от присяги и не уйдет, пока сама царица не прикажет. Мы все ждем царицу, чтобы она пришла и лишила Энкелиса звания капитана, но день почти закончился, а она так и не вышла из своих покоев. Аристогетон с его парнями назначены в четвертую смену, но никто не знает, где сейчас Телеус.

Новый капитан подошел к их столу, и люди почтительно встали. Энкелис кивнул Костису.

— Тебя ждут. Приведи себя в порядок и иди за мной.

* * *

Костис стоял между охранниками в караульном помещении перед спальней царя. Сеанус улыбнулся.

— Наш дорогой мальчик для биться снова среди нас? Что привело тебя сюда, Костис? Надеюсь, не жажда мести?

— Я на дежурстве. И останусь на посту, пока не сменюсь или до тех пор, пока царь не освободит меня.

— И чей же это приказ?

— Моего капитана, лорд Сеанус. Чьи еще приказы я могу выполнять?

Филологос встал с постели, чтобы найти мир не перевернутым, а прежним, пребывающим в печали и унынии. Царица не покидала своих покоев. Царь, когда они наконец постучали к нему, из-за закрытой двери велел им убираться куда подальше и не беспокоить Его Величество. Он сделал единственное исключение для посла Эддиса, но их разговор прошел не совсем гладко, и Орнон вышел из царской спальни, пыхтя от ярости.

Царские служанки не соглашались никого пропускать к Аттолии и даже отказались передавать сообщения, хотя некоторые из них выходили от царицы с поручениями. Министры были брошены на произвол судьбы. Советники совещались между собой. Организованная рутина раз и навсегда заведенного порядка не нарушалась, но весь дворец был охвачен беспокойством.

Костис наскоро поел прямо в караулке и проспал несколько часов ночью на узкой скамье, окаймляющей стены. Потом его сменяли царские придворные, спавшие на более широких скамьях по обе стороны от двери в спальню. Они были под рукой, на случай, если царь призовет их посреди ночи, но царь молчал.