Царь Алексей Михайлович

Рационалистическая самодостаточность петровского мировоззрения в полной мере проявилась в деле церковной реорганизации. Патриарх Адриан, занявший в 1690 году Патриарший престол по меркам того времени в весьма немолодых летах (родился в 1627 году), был избран на Церковном Соборе вопреки желанию Петра Алексеевича; «за» однозначно высказался весь епископат и Царица Наталья Кирилловна. Сразу же по избрании в особом послании — «Увещевание к пастве» — Патриарх выразил свое понимание роли Церкви и роли государства. «Два начальства устроил Бог на земле, священство, глаголю, и царство». Каждое из них имело свои функции: «Царство убо власть имать точию на земли, Священство же власть имать и на земли и на небеси»[473].

В своем наставлении Патриарх в весьма острожной форме прокламировал мысль о первенстве священства в царстве. И по складу характера, и в силу «телесной немощи» Адриан не собирался, как Никон, идти на открытую конфронтацию с Миропомазанником и придать конфликту политический характер. К тому же и общие условия в стране к концу XVII века существенно изменились, и у Патриарха не было никаких надежд на успех в борьбе за торжество священнического начала.

Поэтому, не подвергая критике лично Петра I, Адриан в своих проповедях и наставлениях критиковал различные царские нововведения (насильственное бритье бород, употребление скоромной пищи в постные дни, курение табака). Он проявлял и личное «своеволие», приводившее к вспышкам царского гнева, — отказывался постричь в монашество Евдокию Лопухину, «печаловался» (заступался) за стрельцов, чем показал большое человеческое мужество. Как заметил историк Церкви А. В. Карташев, «Патриарх Адриан не знал, что ему делать с явлениями нового, чуждого ему времени и потому просто в своих церковных поучениях обличал и отрицал новые формы жизни»[474]. Тем не менее, державный властелин проявлял знаки личного внимания к Патриарху, а во время предсмертной болезни Святейшего посещал его и даже произносил «боголюбивые тирады» о том, «что евангельское учение — вот знание Божеское, больше всего в жизни сей нужное людям»[475].

Без колебаний, уничтожая всех и вся, что мешало его делу государственно-имперского созидания, Петр I свою «венценосную руку» на Патриарха все-таки не поднял. При этом сомнений, что Церковь, в первую очередь в лице самого Святейшего, «государево дело» не только не одобряет, но и часто и осуждает, у Царя не имелось. Смерть в октябре 1700 года Патриарха Адриана не привела к скорой ликвидации института Патриаршества в России, хотя Петр и противился созыву очередного Церковного Собора.

Начиная с декабря 1700 года, более двадцати лет, Русскую Православную Церковь возглавлял «Местоблюститель Патриаршего престола» блестяще богословски образованный Рязанский митрополит Стефан Яворский (1658–1722). При этом полномочия «экзарха-блюстителя» по сравнению с патриаршими были существенно ограничены[476].

В Указе о Сенате от 2 марта 1711 года, носившем название: «О власти и ответственности Сената», Монарх прямо обозначил ведомственные приоритеты в России, подчинив духовенство компетенции государственного учреждения в образе Сената и установив жесточайшее наказание на ослушание. «Повелеваем всем, кому о том ведать надлежит, как духовным, так и мирским, что Мы, для всегдашних Наших в сих войнах отлучках, определили управительный Сенат, которому всяк и их указам да будет послушен так, как Нам Самому, под жестоким наказанием или смертию, по вине смотря»[477].

Еще более определенно ведомственная подчиненность земной Церкви была обозначена в Указе Сената от 22 января 1716 года, который был доведен до сведения всех архиереев[478]. Этим Указом все священнослужители под присягой обязывались исполнять следующие требования. 1. Не отлучаться из своих епархий, кроме «крайних случаев». 2. Мягко обращаться с противниками Церкви. 3. Не строить Церквей «более необходимого». 4. Назначать новых священников только по мере потребности. 5. Объезжать свои епархии не реже одного раза в два-три года. 6. Не вмешиваться во внецерковные дела. («В мирские дела не входить ни для чего»)[479].

Теперь Церковь фактически подчинялась не только царской воле, но и распоряжениям государственного ведомства. Подобное положение неизбежно должно было привести к полной административной интеграции церковного управления в системе административного аппарата, что и произошло через несколько лет с возникновением Святейшего Синода.