Очень близко слышится глухой генетический зов, страсть, мольба. Вспыхивает зарница, но не гаснет, а зависает над верандой, освещая все вокруг фосфорическим светом.
На веранду медленно и бесшумно поднимается Цапля. Останавливается в неуклюжей застенчивой позе девочки-переростка. Нелепо перекрещенные ноги. Повисший клюв и крылья. С дешевенького нейлонового плаща капает болотная жижа.
МОНОГАМОВ. Цапля, вы девственны?
ЦАПЛЯ. Я несчастна.
Зарница гаснет. Мрак. Топот ног по лестнице, кто-то сбегает на веранду. Вдруг включается электричество. Это Боб, он весь дрожит. Дико осматривается и видит распростертых на полу Моногамова и Лешу-сторожа. Цапля, разумеется, исчезла.
БОБ (кричит). Кто здесь несчастен? Эй, чуваки, я спрашиваю, кто здесь несчастен? Что происходит в проклятом пансионате? Папаша, это ты?
МОНОГАМОВ. Я влюблен.
БОБ (машет рукой). Вот, так и знал! Другого от тебя и не ожидал, папаша! (Подходит к рампе и обращается в зрительный зал.) Поймите, в прыжках в высоту все зависит от нервной системы. Вся техника пойдет насмарку, если нервная система забуксует. Поймите, я не могу так, я не могу прыгать, если чувствую, что кто-то где-то так пронзительно несчастен. Летит весь фафик. (Оборачивается.) Леха, скажи хоть ты, что здесь происходит?
ЛЕША-СТОРОЖ (в обычном образе). Цапля-сука чавой-то разгугыкалась, падла…
ЗАНАВЕСПЕРВЫЙ АНТРАКТ
Первый антракт продолжается, как обычно, минут 15 – 20, и на это время в театре воцаряется анархия. Зрители могут по желаниюостаться в зале или пойти в фойе. Артисты могут подработать на разноске бутербродов и напитков. Продажа стихотворно-прозаических текстов из «Цапли». Сбор всевозможных пожертвований. Танцы. Фанты. Флирт.
Любая худсамодеятельность поощряется.
На сцене между тем тоже кое-что происходит, впрочем необязательное. Декорация веранды отъехала в сторону, и пансионат «Швейник» виден теперь целиком посреди приморской равнины. В бледном небе над морем иногда на короткое время может возникнуть мираж европейского готического града.
На переднем плане теперь навес автобусной остановки, под навесом скамейка. Предполагается, что где-то в районе оркестровой ямы пробегает забытое Богом и людьми шоссе.
На скамейке, обнявшись, сидят сестры Кампанеец от разных браков. Поют и раскачиваются в такт песне:
Налево мост, направо мост,И Висла перед нами…Слышится что-то дикое в этой польской песне, в пронзительном недодоенном пении сестер.
4. Глухомания
Среди различных графомании, мегаломании, фикс-идей мы выбираем глухоманию ночей Литвы, эстонских дней.
Восточной Балтики дремота… Пятерками идут года, и тлеют, как хвощи в болотах, торговой Ганзы города.