Ц 7 (СИ)

Рита даже не скривилась, удерживая в себе ледяное спокойствие. Слегка напрягшись, она запоминала всё, что видела. Терраса под навесом. Собак нет. Вход. Длинный коридор, двери по сторонам. Лестница в четыре ступеньки. Цокольный этаж.

Низкий потолок нависал, почти задевая макушку. У одной стены шипел котел, гоняя по трубам и радиаторам горячую воду. К другой приткнулись два старых развалистых дивана. Свет проникал через пару узких окон, забранных решеткой.

— Располагайтесь. — буркнул Корда. — И можете спать спокойно — ваши жизни никому не нужны. После акции вас вернут, откуда взяли, хе-хе…

— А вы останетесь здесь… — понятливо затянул Мишин папа.

— А я в Праге ничего не забыл! — глумливо ухмыльнулся чех. — Все мои «тридцать сребреников» со мной!

Толстая дверь за Иржи захлопнулась. Грюкнул засов, и зазвенела тишина.

Тот же день, позже

Москва, улица Строителей

Первыми прискакали близняшки — обе. Запыхавшаяся Светланка сама доехала на метро, а сияющий «пузатик» явился под охраной Зенкова.

— Привет, привет! — заголосила будущая мать.

Ее сестричка молча чмокнула меня в щечку, мимолетно улыбнувшись. Одной рукой я принял Светино пальто, а другую подал Жеке.

— Здоров, мон шер!

Наташка, зажимая плечом телефонную трубку, помахала гостям блокнотом, и продолжила строчить в нем, роняя дежурное: «Да… Да… Ну, конечно».

— Аля с Тимошей звонили, — сообщила она, — скоро будут.

— Ну, давайте пока навернем, чем холодильник послал!

Бодро урчащий «Розенлев» послал слегка заветревшуюся «Краковскую», заливные в формочках из фольги, вчерашние зразы и прочую снедь, а полбулки «Орловского» плюс свежайший нарезной батон добавили перекусу основательности.

Не успел я доковыряться до ломтиков мяса, таящихся под ароматным желе, как незапертая дверь распахнулась, впуская припоздавших девчонок.

— Ой, можно? — воззвала Ефимова.

— Если осторожно! — отозвалась Наташа, запуская хихиканье в девичьей среде. Раскрасневшаяся Зиночка вошла, как песня.

— Что? — заулыбалась она. — Не успели всё схомячить?

— Садись, — улыбнулся я, — угощайся.

Торопливо просеменила Аля, поправляя волосы.

— Девчонки! Ой, тут еще и мальчишки!

— Завелись! — ухмыльнулся Зенков, оберегавший Машку свою ненаглядную.

— Лопайте! — выдвинул я программу-минимум, и подал пример отстающим. — Наташ…

Ивернева покивала, немного нервно, и начала:

— Девочки, помните Игоря Максимовича? Он заходил к нам…

— А-а! — припомнила Светлана. — Так это же Мишин наставник!

— Его убили, — бухнул я, старательно нарезая хлеб.

Девичьи улыбки увяли.

— Ой… — Глаза Альбины повлажнели, набухая слезами и страхом. — Когда?

— Вчера на рассвете.

Я подробно изложил всю историю, и смолк. Намазал маслом изрядный кус батона, уложил сверху ломтики брынзы… Чайку бы еще… Но лень вставать.

— Ты их и ночью искал? — спросил Жека напряженным голосом.

— Искал… — неохотно признался я. — Одного, вроде, нашел. В Орехово-Зуево. С него и начну.

— Я с тобой! — выпалил сержант.

— Женечка… — пролепетала Маша.

— Маш, а если они на вас выйдут? — повысил голос Жека. — На тебя?

— Ну, не вышли пока! — решительно заявила Светлана, и пригорюнилась. — Максимыча жалко…

— Помянуть бы… — несмело молвила Наташа.

— Тащи! — велел я.

Спиртным мы не богаты, но початую бутылку токайского сыскали.

— Не чокаясь!

Приложились все, даже Маша — ей плеснули «Крем-соды».

— Девчонки… — я начал говорить, но горло будто сдавил кто. — Переночуете сегодня здесь, ладно? Никуда не выходить, никому не открывать. Постараюсь управиться за выходные… — перехватив взгляд Женьки, поправился: — Постараемся.

— Мы тоже… — заикнулась Тимоша.

— Нет, — отрезал я. — Вы еще слишком слабы и неопытны… — поболтав бутылкой, разлил вино «по чуть-чуть» — больше не было. — Вам нужно время… Не так уж много времени, не волнуйтесь.

Девчонки заулыбались несмело, глазки их разгорелись, внимая радужному многоцветью грядущего, а я перевел взгляд на Жеку, и качнул головой — пошли, мол.

Отпустили нас без слез…

Тот же день, позже

Московская область, Орехово-Зуево

— Девчонки тебя просветили? — улыбнулся я, сворачивая с Совхозной.

— Еще как! — фыркнул Зенков. — А Машка замучала уже! — он передразнил невесту тонким голоском: — «Ой, я тоже хочу, как Светка!»

— Пусть родит сначала, — заворчал я.

— Вот и я ей о том же! Ни в какую! «Вот Светке так можно! А мне так нельзя!» Еще и теснота эта… Снял однушку, по объявлению, а там комнатёнка — три на четыре!

— Жилищный вопрос я решу.

Зенков шумно вздохнул, бормоча:

— Ну-у… Это вообще будет… А то у Маши "период гнездования"…

Сбавив обороты, я выехал на место. Улочка, если можно так выразиться, успокаивала мирной тишиной и скромным благолепием. Домишки частного сектора выстроились в ряд, отгородившись крепкими заборами. Лишь буйные ветви яблонь выхлестывали поверх оград.

А по другую сторону вставали цеха старинной фабрики, сложенные из темного кирпича, и выглядевшие куда нарядней нынешних унылых коробок из бетона — тут вам и пилястры, и узорные арочки. Даже труба кочегарки, и та восьмигранная.