Trust your eyes

Но в тот день, когда Льюис позвонил ему и сообщил об ошибке, Говард сам был способен взорваться от распиравших его гнева и непередаваемого ужаса.

— Господи Иисусе! Ну и вляпались же мы!

— И вы даже не представляете, до какой степени, — заметил Льюис.

28

Меня с самого начала терзала мысль, что Томас чересчур уж доверился мне. Он почему-то решил, будто я непременно вернусь из Нью-Йорка, полностью раскрыв «Дело о загадочной голове в окне». Я же не испытывал желания вообще появляться на Очард-стрит.

Предположим, я нашел то самое окно, увидел его собственными глазами. И что дальше? Как мне поступить? Оставалось надеяться, что голова все еще торчит там и это пенопластовая болванка для париков. В таком случае действительно стоило взглянуть на нее и поставить точку.

Но когда я уже шел по Очард в южном направлении, остановив такси на перекрестке с Ист-Хьюстон напротив «Пиццерии Рэя» и в двух шагах от «Деликатесной лавки Каца», я снова беспокоился о том, что головы там не увижу и окажусь в идиотском положении, не зная, что делать дальше. Значит, просто вернусь домой ни с чем.

Эта часть города не напоминала Гринвич-Виллидж или Сохо, но и в ней ощущался некий шарм. Старые доходные дома радовали глаз неброскими архитектурными изысками и, несомненно, много чего повидали на своем веку. Свой поход я начал от двухсотых номеров, миновав сувенирный магазин, ресторан и сразу несколько зданий, которые недавно подверглись реконструкции. На углу Стэнтон-стрит в нос мне вновь ударили ароматы пиццы из заведения под названием «Розариос».

Я продолжал двигаться к югу по западной стороне улицы. Мне попался магазин для путешественников, чья выставка чемоданов занимала половину тротуара, затем бутики модной одежды и музыкальный магазин с гитарами в витрине. Пока ничто не напоминало тот городской пейзаж, что был запечатлен на распечатке, сложенной и спрятанной мной в карман. Я достал ее и сообразил, что дом, выделенный Томасом, находился среди шестидесятых номеров. А значит, я уехал на такси далеко к северу. Чтобы попасть в нужный мне квартал, предстояло пересечь Деланси-стрит.

И я пошел дальше.

Уже через пару минут мне стало казаться, будто я почти у цели. Под окном третьего этажа, которое я разыскивал, должны были располагаться магазин, специализирующийся на шарфах, и табачная лавка, служившая также газетным киоском. Вход в квартиры наверху следовало искать как раз между этими двумя заведениями. Причем находился он на западной стороне. Мне тут же пришло в голову, что я гораздо быстрее увижу дом, если перейду на восточную сторону. И внезапно оно оказалось прямо передо мной. То самое окно. Я сверился с распечаткой, сделанной для меня Томасом, изучил расположение соседних окон, пожарной лестницы и витрин магазинчиков внизу. Ошибки быть не могло. Я нашел его. Но конечно же, никакой белой головы поверх кондиционера в окне не виднелось.

Помимо самого кондиционера, там вообще ничего не было. Даже какого-нибудь обыкновенного цветочного горшка. Окно оказалось опущенным, и хотя его не прикрывала изнутри штора, стекло выглядело темным, давая лишь отражение дома, находившегося на противоположной стороне улицы. Я достал мобильный телефон, перевел его в режим фотоаппарата и сделал снимок дома так, чтобы в центре находилось нужное нам окно.

Свершилось. Я проделал долгий путь до Нью-Йорка, разыскал место, где… Даже не знаю, как определить то, что здесь случилось! И сделал фотографию, чтобы доказать Томасу, что выполнил его просьбу. Потрясающее достижение! Но хватит ли этого кадра, чтобы брат остался доволен? Сомнительно. Я отдавал себе отчет, что на его месте и сам бы посчитал порученную работу сделанной плохо. Поднимусь, постучу в дверь и поздороваюсь с человеком, который там живет, решил я. Если удастся заглянуть краем глаза в квартиру, увижу ту самую пенопластовую голову. Еще одно дело, раскрытое легендарным Рэем Килбрайдом — художником днем, борцом с преступностью по ночам! Правда, сейчас все происходило среди бела дня.

Я присмотрелся к окну, чтобы было легче понять, какая это квартира, когда окажусь внутри, и снова перешел на противоположную сторону улицы. Я оказался в арке перед дверью размером с небольшой альков, где теснились почтовые ящики и висел домофон со списком жильцов. Дернул ручку двери, но она оказалась заперта, чему, впрочем, удивляться не следовало.

Судя по списку, на третьем этаже располагалось пять квартир, фамилии обитателей были обозначены на самоклеющейся ленте с помощью одного из вышедших теперь из употребления «пистолетов», выдавливавших буквы на ленте. В свое время они пользовались популярностью для изготовления надписей. Имелся такой и у нашего отца, он пометил кусочками блестящей ленты чуть ли не каждый предмет в спальнях своих детей: «Книжная полка», «Кровать», «Дверь», «Окно».