Трущобы Петербурга

Дементьев тоже усмехнулся.

— На этот счет охулки на руку не положим, — ответил он.

— Ну ладно, ступай, нам не жалко.

Павел Михайлович Бухтояров, держа под мышкой портфель, медленно сходил по ступеням лестницы. Пока швейцар отворял ему дверь, Дементьев, чтобы угодить домовладельцу, бросился нанимать извозчика.

— Не оставьте, ваше скородие, вашею милостью! — сказал он, сняв шапку и низко кланяясь.

— А отчего тебя отказал Никонов? — спросил барин.

Матвей слегка смешался от этого неожиданного вопроса.

— Видит Бог и добрые люди, — сказал он, — что я честно и исправно исполнял свои обязанности, все мною довольны были. А отказал это он меня сам не знает за что, — управлюсь, говорит.

— Ну ладно, иди и скажи управляющему, что я тебя принимаю в старшие дворники.

Хозяин уехал, а Матвей, не чувствуя под собой ног, бросился чуть не бегом в контору.

Управляющий был там и, увидя входившего Дементьева, хмуро и сердито взглянул на него.

В душе он терпеть не мог этого балованного красавца, отлично понимая, из-за чего Никонов, человек вообще хороший и строго честный, должен был покинуть свое место.

— Здравия желаем, Павел Иванович, — кланялся Матвей, стоя у порога конторы.

— Что тебе? — послышался суровый вопрос.

— К вашей милости объявиться.

— Как это объявиться?

— Барин определили меня к себе старшим дворником и приказали объявиться.

— Гм… старшим! Я тут, братец, ничего не знаю, сам мне ничего не говорил.

— Это верно-с… Извольте спросить у свицара.

— Ладно! Приходи после четырех часов, когда сам обедать будет.

— Слушаю-с.

— Упросился, сволочь этакая, — проворчал управляющий, после того, когда новоиспеченный «старший» вышел из конторы. — Ну ладно, не долго тут поцарствуешь!

Он и предполагать не мог, что долго или коротко, но Дементьев сживет его самого.

Прошло после этого года полтора.

В продолжение этого времени «маленький комендант», как шутя называли жильцы этого дома Дементьева, повел дело на чистоту. Повсюду: на дворе, на лестницах, на чердаке и везде, куда мог проникнуть хозяйский глаз, царила образцовая чистота и порядок. Управляющий Бухтоярова совал свой нос повсюду, чтобы привязаться за что-нибудь к ненавистному дворнику, но ничего такого не находил. Дементьев был вполне безупречен. Но зато не легко было его подручным. Сам он почти ничего не делал, и вся забота его состояла в том, чтобы исправно получать с квартир доходы и изобретать средство для получения «на чай», беззастенчиво облагая этим налогом извозчиков, татар, тряпичников, зеленщиков, мясников и чуть ли не кошек и собак. Подручным (их было трое) платил он мало, но работать заставлял много, почему они подолгу у него не заживались, так как это были большею частью люди без места и рады были работать из-за куска хлеба, пока не отыщется какое-нибудь дело.

Павел Михайлович был им очень доволен и в конце концов пришел к такому заключению, что управляющий ему почти и не нужен, так как Матвей Дементьев сам может вести новые книги, если выпишет из деревни своего брата, хорошо грамотного человека.

Оно так и случилось. Вкравшись в доверие хозяина, хитрый и пронырливый мужик, который давно вырабатывал план постепенного его ограбления, справедливо рассудил, что один в поле не воин, то есть грабить без помощников несподручно, а найти по подобным делам товарища сложно да и опасно, а чего лучше кого-нибудь из своих. И выбор пал на Ивана.

Тут только он одного не сообразил! Иван и он, Матвей, были совершенно разные люди, несмотря на наружное сходство. Матвей был естественный плут и чисто иезуитского характера, между тем Иван был безупречной честности.

Глава III Таинственный жилец

МИНОВАВ СТАНЦИЮ КОАПИНО, поезд начал подходить к Петербургу. Марьюшка, давно уже переставшая плакать, не отрывала глаз от окна, мимо которого то и дело мелькали стоявшие на пути запасные вагоны, маневрирующие поезда, всевозможные постройки, а вдали уже был виден огромный город с дымящимися заводскими и фабричными трубами.

— Это и есть Питер? — спросила она.

— Да, это Питер, — ответил муж.

Она припомнила провинциальные города, красиво раскинувшиеся по берегам рек, белея своими зданиями и сверкая на солнце куполами и крестами своих церквей. Но тут перед ее глазами было что-то такое громадное, мрачное, тонущее в сером тумане.

— Какой он некрасивый, — сказала она.

— Это только отсюда так кажется, — сказал Иван. — А внутри он красивей даже Москвы. Один только Невский прошпект, по которому мы поедем, чего стоит. Дома все агромадные, взглянуть — шапка валится, рек сколько, страсть, и все широкие!

— А как мы там найдем Матвея?

— Я ему посылал телеграмму еще из Москвы, пущай идет встречать. Наверно, сам встречать будет.

Поезд начал уменьшать ход. Пассажиры поднялись с мест и схватились за свои узлы и чемоданы. Вот показалась и платформа, на которой толпилась ожидающая публика.

— Вон брат Матвей! — сказал Иван, показывая на солидную фигуру, напоминающую если не купца, то зажиточного торговца. — Ишь как раздобрел, его и не узнать.

— Да он ли это, Ваня? Больно уж на господина смахивает.