Трущобы империй

Посмеялись немного, смакуя забавные истории о боеспособности чернокожих частей. Встречались и исключения, куда без них. Но насильно завербованные в армию Севера, негры в большинстве своём не горели желанием воевать. Тем более, что многие их них поддерживали Конфедерацию[128]… Недавно вышел забавнейший случай – один из таких свободных полков при первых звуках выстрелов со стороны противника, драпанул так, что их не остановила даже охранная рота[129]. Бой быстро прекратился, но отправленная на поиски беглецов кавалерия Севера не догнала их!

Схватили несколько десятков самых нерасторопных, остальные разбежались. Алекс подозревал, что дела происходили где-то на пересечённой местности, где кавалерия не имеет особых преимуществ. Но повод для насмешек над чёрными беглецы обеспечили, да и соответствующих анекдотов появилось великое множество.

– Командир! Командир! – На взмыленном коне прискакал перепуганный вестовой, – у нас имущество забрать собираются!

– В ружьё! – Раненым медведем взревел Ле Труа, после чего примерно половина бригады в считанные минуты построилась в колонны, и Кельтика бегом отправилась к месту выгрузки бригадного имущества.

Алекс, обливаясь потом, бежал вместе со всеми. По правде говоря, не столько из-за ощущения момента, сколько из-за фурункула на ягодице. Угольная пыль, чтоб её… в седле не усидишь.

Полчаса спустя взмыленные бойцы прибыли на станцию, где увидели, как чужие солдаты грузят бригадное имущество, а кельты стоят неподалёку с мрачным видом под дулами винтовок.

– Кто?! – Заорал Жермен, стреляя в воздух, – кто посмел!

Видя столь грозную силу, воры остановились, и через несколько минут на станцию влетел офицер федеральных войск[130]. Мундир, несколько медалей, внушительный рост…

– Я полковник Шеррил! – Начал он выпрямившись и положив руку на саблю.

Алекс только моргнул… и вот Ле Труа стоит около полковника, прижав его же (!) саблю к паху федерала, причём штанина уже разрезана.

– Ты – вор! – Раскатисто сказал француз и слегка шевельнул кистью. На брюках расплылось тёмное пятно. И не факт, что Шеррил описался…

– Ты – вор! – От злости французский акцент майора стал заметным. Полковник побледнел до мертвенного состояния и шевельнул губами. Жермен шевельнул рукой…

– Я – вор! – Послушно повторил полковник, бледнея ещё сильней.

– Все слышали? – В голосе майора послышалось нескрываемое удовлетворение. В ответ донёсся рокот из солдатских рядов с обеих сторон конфликта, вид у бойцов совершенно ошарашенный.

– Вор! Вор! Вор! – трижды повторил Ле Труа, хлеща полковника по лицу – вроде бы слегка, но от этих пощёчин потрескалась кожа на лице Шеррила.

Миг… момент, когда Жермен отступил назад, Алекс уловил… почти. Теперь у него не только клинок, но и револьвер федерала. Револьвер полетел в лужу, а саблю маленький француз с поразительной лёгкостью сломал о колено, презрительно сплюнув на обломки.

Федерал с невидящими глазами развернулся и пошёл сквозь толпу с деревянными глазами. Все расступались перед ним, как перед прокажённым. Через минуту донёсся слабый звук выстрела…

Шерман пришёл бешенство, но случай пришлось спустить на тормозах – слишком много свидетелей, слишком широко разошлись слухи. Когда генерал отбросил светскую любезность и начал разнос, набирая обороты… Жермен прищурился нехорошо и положил руку на эфес клинка.

Алекс моментально вспомнил слухи, ходящие о французе в районе Бауэри… и о том факте, что его в принципе не задирала местная гопота.

Даже солдаты Шеррила в восторге от боевых навыков и духовитости Ле Труа. Француз стал этаким аналогом супермена, уже к вечеру изумлённый попаданец ненароком подслушал несколько совершенно диких историй о подвигах своего учителя.

Самое интересное, что парочку он признал правдоподобной – учитель иногда допускал оговорки, по которым можно понять очень многое. Так что в лагере Шермана явно имеются люди, знакомые с прошлым Ле Труа. Если верить слухам, то фактическим девизом его учителя можно назвать знаменитую фразу Перед нами всё рыдает, за нами всё горит. Алекс верил…

Двадцать седьмая глава

После самоубийства полковника из хорошей семьи и потери лица командующим, бригаду ранним утром семнадцатого мая, сдёрнули с только что построенных укреплений и выдвинули на передний край разгорающегося сражения. Уильям Текумсе Шерман славился мстительностью и тяжёлым характером.

Выдвинутая вперёд артиллерия южан вела ожесточённый обстрел переднего края, на котором накапливались кельты. Ирландцы рассыпались по складкам местности, прячась от обстрела и закапываясь в землю – благо, шанцевый инструмент имелся в избытке. Солдаты изобретательно ругались, но что характерно, Ле Труа никто не винил. Дай майор вчера слабину, дело закончилось бы примерно тем же – к частям ополчения федералы относились как к расходному материалу, а тут ещё и часть ирландская.