Труп на балетной сцене

Не пробило и восьми, но поскольку дело происходило в понедельник, Линкольн-центр[14] был закрыт. Фасады Мет,[15] Ньюхауса и Эйвери-Фишер казались невыразительно-темными, почти враждебными. Но по площади без всякой видимой цели шаталось много людей — в основном молодежь. Люди наслаждались вечером, прохладой фонтанов, красками Бродвея.

— Спасибо, что пригласила, — поблагодарил Лэндис, когда они миновали сложное пересечение с Шестьдесят пятой улицей.

— Спасибо, что составил компанию.

— У меня никогда не хватало времени на балет как таковой, но современный танец мне очень нравится. Мне кажется, танец — музыкальный аналог скульптуры. Музыка, которую можно наблюдать воочию.

— Я люблю скульптуру, — подхватила Джульет. — Когда обходишь прекрасную статую, создается впечатление, что фигура движется. Слушай, а как ты догадался, что это был отрывок из Бенджамена Бриттена?

— Моя любимая вещь. Я немного увлекаюсь оперой.

— Неужели?

— А чему ты удивляешься? Копы способны понимать музыку.

— Извини.

— У нас даже есть своя любительская опера. Так и называется — «Коп-опера».

— Правда?

— Шучу. — Мюррей расхохотался (не слишком вежливо, решила про себя Джульет). — Мне понравилось, какое ты состроила лицо. — И, успокоившись, продолжал: — Зато у нас есть софтбольная лига представителей изобразительных искусств. Я — капитан «Скульпторов».

— Опять дразнишься?

— Нисколько. Мы играем каждую среду на четвертом поле в Риверсайд-парке. На этой неделе тоже. Приходи, увидишь.

— А где это четвертое поле?

Пока Мюррей объяснял, Джульет вернулась мыслями к тому, что накануне в кафе сказала ей о нем Рут. Теперь ей казалось, что в целом подруга была права. Отношение Лэндиса во время расследования смерти Антона оставалось чисто профессиональным, и она ошибалась, когда принимала его холодность на свой счет. Более того, теперь ей казалось, что своим предвзятым отношением (потому что вовремя не сумела ничего понять) она его обидела. Джульет мысленно встряхнулась.

— Мне хотелось бы взглянуть на твои работы.

— Это можно устроить. Моя студия…

— Смотри, «Планета суши»! — перебила она его. — Давай поедим на веранде!

За ужином Мюррей познакомил Джульет с пареными солеными соевыми бобами, она его — с копченым угрем и морским ежом. Болтали о прежних днях в Кембридже, обсудили нынешнюю городскую политику в Нью-Йорке. Потом Мюррей извлек из пыльного угла памяти знаменательный факт — сказал, что они круто поцапались с Моной, потому что та решила, что его тянуло к Джульет (что было, то было, сознался он). Она также осторожно сказала, что в те дни она тоже считала его привлекательным. О самой Моне Мюррей в последний раз слышал пару лет назад. Ее муж бросил дипломатическую службу и ушел в буддийский монастырь. Она вернулась в Черри-Хилл, живет с родителями.

Только когда со стола убрали посуду и подали мороженое из красной фасоли, Джульет вернулась к разговору о том, можно ли посмотреть работы Мюррея.

— Да, да, конечно, — отозвался он. — Будет здорово. Может, на следующей неделе? — Он налил ей саке чуть больше, чем оставил себе. — Я тебе позвоню, договоримся.

Разговор угас. Возник неприятный момент, когда они посмотрели друг другу в глаза. Придется сделать усилие, чтобы нажать на тормоза, подумала Джульет. И когда после ужина Мюррей предложил ее проводить, сказала, что возьмет такси. Прыгнула в первое попавшееся, мужчина не успел ответить. Лэндис остался стоять на тротуаре, она махнула ему рукой в открытое окно.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

После поминальной церемонии и ужина с Мюрреем вечером в понедельник Джульет решила, что по крайней мере пару недель не появится в студии Янча. Ничего из того, что там произошло, ее не касалось. А Рут, судя по всему, вполне могла самостоятельно работать над постановкой. Зато, сурово напомнила себе Джульет, «Лондонская кадриль» не прибавится ни на страницу, если она не сядет за стол и не начнет писать.

— Мир, — процитировала она на следующее утро, подгоняя себя по лестнице в кабинет, — лежит перед нами, как волшебная страна. Такой разнообразный, такой красивый, такой новый, — и, вдруг вспомнив грубоватый, острый запах кожи Мюррея и тот неприятный момент, когда они смотрели друг другу в глаза, резко вильнула в сторону от Метью Арнольда и добавила от себя: — И не дает нам работать. Нет, нет и еще раз нет! — громко повторила она.

Что же до смерти Антона Мора — Джульет хоть и не могла избавиться от мысли, что ее причиной послужило нечто иное, а не несчастный случай, в то же время не видела никаких упущений Лэндиса в ходе расследования. Если детектив ничего не раскопал, значит, нечего было раскапывать. У нее болезненное воображение — накрутила себя, будто в этой истории, несмотря на все свидетельства (или отсутствие таковых), есть нечто иное. И разумеется, поминальная служба не дала никакого ключа. Торжественное, достойное и, как положено, печальное мероприятие. Пора обо всем забыть. Лучший способ — не отходить от письменного стола.

Если только не случится чего-нибудь интересненького, добавила она, открывая дверь в кабинет.