Труды по истории древней Церкви

В 1863 г. В. В. Болотов 9–ти лет введен был в духовное училище в г. Осташкове и пробыл здесь 6 лет, пользуясь пособием от училищного правления сначала в 20 руб., потом в 24 руб. в год для уплаты за квартиру. Мать, за неимением средств для найма подводы, привозила его иногда зимой на вакационное время из Осташкова в Кравотынь и затем обратно сама на санках. Уже на приемных экзаменах он обратил на себя своими ответами внимание смотрителя училища свящ. И. П. Салтыкова (потом протоиерея Троицкой церкви) и в последующее время также нередко удивлял наставников своими знаниями и своими интересами не по летам (читал, например, однажды во время пасхальных каникул разговор Иустина Философа с Трифоном–иудеем и передал потом содержание его преподавателю свящ. Л. Преображенскому). Рядом с квартирой, где жил Василий Васильевич, находилась еврейская молельня; по рассказу товарища Василия Васильевича по училищу М. А. Рязанцева (потом диакон села Березовского–Рядка, Осташковского уезда), ученики иногда «ходили смотреть на еврейские моленья, а иногда и шалили с их детьми; здесь и от них Василий Васильевич в первый раз познакомился с еврейским книжным языком и выучился на нем читать и писать».[365]

Товарищ детства В. В. Болотова, Д. Н. Дубакин, происходивший из одного села с ним и учившийся вместе с ним в духовном училище, рассказывает, что в то время, как он был в высшем отделении училища, а Василий Васильевич в среднем, они нашли в церковной библиотеке своего села «Богослужебные каноны на греческом, славянском и русском языках» Е. И. Ловягина, основательно изучили до того неизвестные им греческий и русский тексты и на летних каникулах в течение двух лет занимались сами составлением подобия канонов в честь соименных им святых также на греческом, славянском и русском языках, прочитав для этого предварительно оказавшиеся в церковной библиотеке жития этих святых. «У меня в памяти, — говорит Д. Н. Дубакин, — довольно живо сохранился и по настоящее время, хотя, разумеется, без детальных подробностей, составленный покойным Василием Васильевичем один обширный канон в честь соименного ему святого, святителя Василия Великого, на греческом, славянском и русском языках», с акростихом для греческого стиха: «Величай, душе моя, во иерарсех Василия Великого». Работу приходилось производить при отсутствии даже русско–греческого словаря.[366]

В духовном училище Василий Васильевич кончил учение в 1869 г., 15–и лет. В свидетельстве, данном ему по окончании курса в 1869 г. (15 июля), значится, что он обучался «при способностях отлично хороших, прилежании отлично ревностном и поведении отлично хорошем» всем предметам, проходимым в училище, «отлично хорошо», кроме церковного пения, по которому обучался «весьма хорошо».[367]

III

В сентябре 1869 г. В. В. Болотов поступил в Тверскую Духовную семинарию. Как не имевший отца, он был принят на казенное содержание и жил в непригляднейших внешних условиях в семинарском общежитии или «бурсе».

Воспоминания о нем за это время, передаваемые в биографическом очерке о нем М. В. Рубцова, сохранили товарищи его по классу, А. П. Флоренский (потом священник села Еськи, Бежецкого уезда) и сам М. В. Рубцов, шедший с ним вместе в семинарии до V класса и стоявший и потом в близких отношениях к нему (потом помощник инспектора в Тверской Духовной семинарии). И здесь Василий Васильевич с самого начала выдавался из всех прочих воспитанников своими знаниями (например, в Св. Писании, в греческом языке), обнаруживая постоянную готовность делиться ими со своими товарищами и будучи вообще известен всегда за самого доброго товарища. В семинарии он свободно читал по–гречески и по–латыни. Здесь были изучены им немецкий и французский языки и начато изучение английского. Еврейским языком он пользовался при написании, например, сочинения по библейской истории в 1873 г. (на тему: «Чем особенно привлекало к себе иудеев идолопоклонство?»), удивив своими знаниями в этом языке преподавателя. В семинарии же Василий Васильевич приобрел первое знакомство и с некоторыми другими восточными языками, а именно сирийским и арабским, по Fessleri Institutiones, как он сам сообщает в письме к свящ. А. П. Флоренскому.[368] Преподаватели обращались со столь даровитым учеником, который мог при случае дополнить и даже поправить их объяснения, «не вполне так, как обращаются обыкновенно с учениками». О нем отзывались, например, что записав его на первом месте, нужно потом пропустить номеров 40 и тогда уже поставить второго ученика. В. В. Болотову поручалось иногда преподавателями, не могшими присутствовать почему-либо на своем уроке, показать и объяснить другим воспитанникам, что нужно; давались ему и поручения, имевшие более или менее ученый характер, вроде переводов с иностранных языков.[369]