Труды Отечеству

Так закончилась столь необычная рекогносцировка укреплений Урги господином Покровским, и началось невидимое покорение крепости.

Барон оказался человек дела. С этого дня, все его лазутчики принялись усиленно распространять по городу слухи, о прибытии к стенам Урги нового рыжебородого воителя, ипостаси великого Чингисхана. В этом его полностью признали местные шаманы и в знак этого на священной горе каждую ночь горят костры бога Огдэ. Каждый новый костер в ночи на склонах Богдо-улы, это новый шаман признавший в белом воине ипостась Чингисхана и готов ему служить.

Услышав это, китайские солдаты со страхом и ужасом, каждую ночь из своих окопов и укреплений наблюдали за кострами, загорающимися на склонах горы. Тайные шпионы барона  Унгера с фанатичной убежденностью рассказывали, что монгольские шаманы свершили древний обряд над душой и телом русского генерала и отныне он полностью заговорен от пуль и снарядов.

Этому охотно верили те китайские солдаты, что находились в передних окопах во время неудачного штурма и лично стрелявшие по желтому халату Унгерна. Вчерашние крестьяне, они легко верили в магическую силу шаманов и переселения душ и тем самым, незаметно для себя становились легкой добычей нового Чингисхана.

Унгер очень внимательно следил за обстановкой в городе и когда по его мнению китайцы были уже достаточно напуганы, барон сделал опасный, но очень эффектный ход. Это было в самом конце ноября, тогда ночью Унгерн нанес личный визит в осажденный город.

Была уже поздняя ночь, когда полог юрты, где обитал Покровский, неожиданно поднялся и внутрь, не спеша, прошел барон Унгерн.

- А, что Алексей Михайлович, не нанести ли нам визит к господам гаминам? – спросил хозяина гость, так просто и обыденно, словно предлагал Покровскому увеселительную прогулку в соседний кабачок.

- Простите куда? – изумленно переспросил Покровский, хотя в душе давно ожидал какого-либо неожиданного хода со стороны своего командира.

- Видите ли, в чем дело, господин капитан. Я решил этим вечером навестить господина Чен И., не желаете ли составить мне компанию? – непринужденно пояснил барон, с некой хитрецой смотря на собеседника.

- К господину Чен И поедем только мы вдвоем?

- Вы совершенно правы, мы вдвоём, или этот факт вас несколько пугает? – с иронией спросил Унгерн Покровского.

- Нет, Роман Федорович. С вами хоть на край света.

- Вот и прекрасно. Через десять минут я жду вас у себя Алексей Михайлович.

Медленно, точно во сне собирался Покровский на эту прогулку. «Надо отказаться, надо отказаться! – твердило полковнику его внутреннее благоразумие – к черту этого сумасшедшего барона, подумай о себе и Наталье». Всё было правильно но, дав своё согласие на участие в этой авантюре, Покровский уже никак не мог отказаться и поэтому, заткнув благоразумие, он взял с собой два нагана. Один револьвер он положил запазуху зимней шинели, другой в кобуру, две гранаты в карманы и, перекрестившись, вышел на мороз.   

Барон Унгерн при всей своей неординарности  и экстравагантности, к тайной радости Покровского не собирался проникать в город через главные посты гаминов выставленные на северном и восточном направлении. Однако совсем прятаться, для новоявленного Чингисхана было так же ниже своего достоинства; для подкрепления своей легенды об избранности, ему был нужен въезд в город при свидетелях. После короткого раздумья, барон выбрал западный въезд в город, который охранялся не так тщательно из-за особенностей местного рельефа, полностью препятствующий атаке на город большого количества всадников.   

Кроме места проникновения в Ургу, барон с особой тщательностью выбрал и время, около пяти часов утра, когда утомленный ночным бдением караул обычно хорошо спал. Именно в это время, перед китайской заставой появились два всадника на низкорослых монгольских кониках.   

Стоявший на часах китаец быстро успокоился, когда определил численность приближающихся незнакомцев. Сейчас много таких одиноких пар въезжало и покидало город за определенную мзду, хотя согласно приказу генерала Го Линя движение в ночное время категорически запрещалось.

Кутаясь от мороза в теплую шинель, китаец грозно выставил вперед штык и многозначительно указал им на жестяную кружку, выставленную на парапет глинобитной стены вблизи их строжки. Не останавливаясь ни на мгновение, Унгерн бросил в неё монету и с видом полностью исполненного долга проехал мимо стража. Покровский так же бросил монету и, услышав приятный металлический звон, страж успокоился и не поднял тревогу.

Через десяток метров, путников ждала вторая, главная стража, которая впрочем, мирно спала у костра, не потревоженная сигналом караульного. Здесь у путников должны были проверить документы, но стоящему на посту солдату было лень отходить от живительного огня и загораживать дорогу каким-то двум оборванцам. Он удовольствовался лишь получением звонкого бакшиша, после которого утратил всякий интерес к Унгерну и его спутнику.