Труды Отечеству

Через вас барон должен получить последний  денежный перевод от уссурийского казачества, так сказать случайная оказия, которая должна строго отчитаться перед Калмыковым. О вашей истинной роли никто не знает. Имейте это в виду и не наделайте глупостей. Связь только по тому паролю полученному вами от Осипова. Ясно?

- Ясно господин шпион. Как вы мне надоели с вашими играми.

- Мои нотации сохранят вам жизнь милейший Алексей Михайлович, а это поверьте очень важная штука. Да, и ещё. Возле барона постоянно крутиться  какой-то поляк  Йозеф  Калиновский. Якобы журналист и собирается написать о нем книгу. Темная личность, очень может быть, что работает на кого-то из наших друзей союзников. Будьте с ним внимательны – Пшеничный встал из кресла стоявшего у окна и вслед за ним поднялся Покровский.

- Постараюсь.

- Что передать Москве? – спросил гость, и полковник сразу понял, что тот подразумевает.

- Передайте, что добрался нормально, все хорошо. Обязательно черкану пару строк.

- Хорошо передам и благослови вас Бог – капитан крепко пожал Покровскому руку и быстро двинулся к двери, не забыв заглянуть в щель ванной комнаты специально оставленной приоткрытой.

Станцией Разуваево можно было назвать с большой натяжкой. Два десятка белых глинобитных домиков, крохотное здание вокзала и водокачка. Вот и всё, что представляла собой эта станция.  Поезд стоял на станции всего две минуты, за которые Покровский успел выйти в тамбур и соскочить с вагонной подножки вместе с двумя рабочими железнодорожниками.

Железнодорожная платформа, на которой возвышался каменный дом, гордо именуемый вокзалом, резко обрывалась пологим спуском, за которым начинались строения. Возле одного из них толпилась кучка верховых, в которых Покровский заподозрил своих встречающих. Это были казаки в потемневшей от дождя и солнца одежде, среди которых взгляд полковника сразу выделил одного всадника в грязном стеганом халате и стоптанных сапогах.

Казаки негромко переговаривались, терпеливо ожидая, когда Алексей Михайлович подойдет к ним. Когда Покровский подошел поближе, они разом замолчали, а обладатель грязного халата резко повернул свою голову и вперил в полковника пронзительный взгляд.

Покровский чуть смутился, но выдержал взгляд рыжеватого блондина, обладателя длинных усов и густой бородки. И еще что успел заметить полковник, это погоны генерал-майора русской армии, пришитые прямо на грязный халат. Перед ним был потомок древних крестоносцев, освободителей «Гроба Господнего», чей фамильный герб украшал девиз: «Его звезда не знает заката», Роман Федорович Унгерн, собственной персоной.

- Капитан Васильчиков? – спросил Унгерн – и тут же, не дожидаясь ответа прибывшего гостя, презрительно бросил – штабной? – вложив в это слово все  презрение фронтовика к тыловым деятелям.

- Ошибаетесь, господин Унгерн, «железная дивизия» Антон Ивановича, Юго-запад – с достоинством проговорил Покровский, поставив на землю чемодан с саквояжем, и решительным движением одернул китель.

- Да? – с явным недоверием, спросил барон – а какое училище?

- Александровское – гордо объявил Покровский. Он действительно закончил его и был готов постоять за честь «альма-матер».

- А, александрон, а вот я павлон  – с явным превосходством произнес Унгерн, намекая на свое учение в Павловском военном училище, всем выпускники которого шли в гвардию.

- Ну-с, господин капитан поехали - и барон указал на маленькую монгольскую лошадь стоявшую с пустым седлом.   

Покровский сразу ощутил подвох в словах и движении Унгерна, и не торопясь, приблизился к животному. Внешне она была вполне миролюбивого вида, но характер лошадки моментально изменился, едва Алексей сел в седло. Громко заржав, она встала на дыбы и попыталась сбросить седока, и тому потребовалось продемонстрировать все свое умение верховой езды, полученное в училище и на фронте.

Не сумев избавиться от всадника, лошадь рванула стрелой и понесла полковника прочь от станции, не разбирая дороги. Вслед удаляющемуся офицеру несся свист и улюлюканье казаков конвоя Унгерна. Алексей не считал, как долго шел его поединок со строптивым животным, все слилось в одну огромную минуту, но вскоре конь смирился с присутствием седока и остановился.

Покровский немедленно воспользовался этим моментом и соскочил на землю, что бы проверить одну мысль, которая терзала его с самого начала. Придерживая рукой повод, он быстро ощупал края седла, и его предположение сразу подтвердилось, в седло был, воткнут небольшой гвоздь, чье   острие впивающегося в кожу животного всякий раз, когда кто-либо садился на коня.

Это был старый прием, гадкий по своей сути, но довольно часто встречаемый среди кавалеристов, которые либо желают проверить умение новичка, либо хотят сбить спесь с зазнавшегося чужака. Судя по глубине царапин на шкуре животного, Покровского просто испытывали на мастерство, которое он с честью выдержал. Выяснив причину строптивости коня, Алексей быстро устранил железную занозу и, вскочив в седло, неторопливо поскакал в сторону барона, уже двигавшегося в его сторону.