Труды клиники на Девичьем поле. Рассказы о моих пациентах

Яркой и так сказать наглядной иллюстрацией основных черт параноического бреда – резонерства и эгоцентричности является произведение нашего больного, К-ва (случай VII), его «Живая книга» (описание ее смотри выше в истории болезни К-ва). Безукоризненная по внешности, даже с большими достоинствами в смысле орнаментальных украшений, сочетания красок и общей композиции, «книга» эта крайне бедна по содержанию, и все, что в ней написано с такой внешней изобретательностью, можно свести к тому, что больной – пророк, проповедующий нелепо понятые и странно истолкованные всем известные евангельские истины. В сочетании букв и орнамента несколько раз повторяется изображение инициалов больного, показывающее, что он является центром всего учения, боговдохновенным пророком, которому суждено поведать это учение миру. Надо прибавить, что текст «книги» облечен в соответствующую развитию больного поэтическую форму. Одним словом, «Живая книга» служит хорошим примером параноического бреда и его основных черт – резонерства, внешней скрытности и центрального положения личности больного.

Такая переоценка собственной личности, с одной стороны, приводит к возникновению идей величия, подчас очень пышных, а с другой стороны, является базой для развития бреда преследования, в разной, хотя бы зачаточной степени свойственного всем нашим пациентам.

Будучи по натуре общительными и склонными делиться с окружающими содержанием своих бредовых идей, а часто действуя более агрессивно в этом направлении, параноики естественно сталкиваются или с индифферентностью, или с непониманием и враждебным отношением окружающих. Выдающиеся душевные качества больных остаются, за ничтожными исключениями, непризнанными, бредовые идеи встречают недоумение и насмешки, отношения с окружающей средой обостряются, а при более агрессивном поведении больных осложняются вмешательством властей и врачей-психиатров. Описанная ситуация, через которую проходило большинство параноиков, и служит, по нашему мнению, вполне реальной базой для возникновения стойких идей преследования.

Правда, бывают случаи, когда бред преследования, занимая доминирующее положение в картине болезни, порождает мысль о первичном возникновении этого симптома, но при детальном изучении личности больного, его бредовых идей и анамнеза всегда удается натолкнуться на вторичное происхождение идей преследования, основанных на преувеличении и далекой от действительной оценки собственной личности. По-видимому, у тех наших пациентов, которые не обладали богатой фантазией и хорошо развитым интеллектом, бред величия как бы обрывается в своем развитии, а недоразумения и конфликты с окружающими заставляют их бредовое творчество вступить на путь продуцирования идей преследования.

Таким образом, по нашему мнению, бредовые идеи преследования, базирующиеся на переоценке собственной личности и вытекающих из этого последствиях, присущи в той или иной степени всем нашим больным и являются вторичным симптомом в картине болезни, хотя бывают случаи, когда бедность интеллекта и фантазии выдвигает идеи преследования на первый план.

Возникновение описанных бредовых идей предполагает наличие более или менее ограниченного интеллекта, не способного к высшей психической деятельности. Кругозор такого рода больных крайне сужен, интересы весьма ограничены и находятся вполне под гнетом их бредовых идей. Такая интеллектуальная недоразвитость, сопровождающаяся слабостью критики и наивностью суждений, роднит психику параноика с психикой ребенка или, скорее, юноши.

Таким образом, психический облик наших пациентов, вполне и безраздельно подчиненный их бредовой системе, по мере длящегося годами развития бреда принимает определенный, специфический характер личности, фанатически переданный какой-либо бредовой идее, подчиняющей себе все ее жизненные проявления.

Случайными и необязательными моментами в развитии бредовой системы являются всякого рода галлюцинаторные переживания и такие травматизирующие переживания как тюремное заключение, тяжелые жизненные условия и т. п.

Галлюцинации, если таковые находят место в картине болезни, по содержанию всегда бывают тесно связаны с бредом больного, носят характер «откровений», просветлений, символических картин, имеют самое близкое отношение к личности больного и сопровождаются особого рода экстатическими состояниями, весьма характерными для параноиков, и в некоторых даже случаях галлюцинациями, занимая одно из главных мест в картине болезни, заставляют пациента хронически пребывать в состоянии какой-то экстатической оторванности от окружающей действительности.

В некоторых случаях (случай IX) нельзя было отделаться от впечатления, что больной сильно преувеличивает частоту галлюцинаций и их интенсивность, что вполне допустимо при наличии богато развитой фантазии наших пациентов и наклонности к псевдореминисценциям.