Труды клиники на Девичьем поле. Рассказы о моих пациентах

Надо отметить, что все пациенты под наблюдение психиатров попали более или менее случайно, главным образом вследствие разного рода чисто внешних обстоятельств, приведших их в конце концов в психиатрическую клинику. До этого их жизнь текла, по-видимому, настолько гладко, и все поведение их до такой степени не шло в разрез с общепринятыми нормами, что если даже они и считались в своем кругу людьми «несколько странными», «не совсем обыкновенными», то все же столкновение с психиатрией было для них делом далеко не обязательным.

Из этого сам собой напрашивается вывод, что в данном случае мы имеем дело с людьми настолько интеллектуально сохранившимися и обладающими до такой степени правильным поведением, что до известного времени они могли быть полноправными членами общества, и только наблюдение специалистов обнаружило патологические особенности их психики и наличие бредовых идей.

Их бредовые идеи, различаясь в каждом отдельном случае как по интенсивности, так и по содержанию, имеют общее им всем свойство императивности и доминирующего положения в душевной жизни больных. Проникая, если можно так выразиться, в мельчайшие поры психики больных, бред подчиняет себе всю их душевную жизнь, заставляя то совершать преступления, то с упорством, достойным лучшего применения, проповедовать свое учение или пускаться в совершенно фантастические авантюры и вступать в конфликт с окружающей средой. Совершенно уверенный в правоте своих суждений, больной не терпит возражений, и ничто не в состоянии поколебать установившейся бредовой системы.

Впрочем, нельзя сказать, что параноический бред представляет собой нечто застывшее, не способное к дальнейшей эволюции. Начавшись в большинстве случаев в ранней молодости, бред параноика прогрессирует и развивается, и таким образом представляет собой продукт более или менее сложной умственной работы, сплошь и рядом не прекращающейся в течение всей жизни больного.

В основу бредовой идеи ложатся или явно нелепые предпосылки, или же своеобразное специфическое для параноика комбинирование и вольное толкование элементов действительности.

Абсурдность бредовых идей, маскируемая внешней стройностью и логичностью, совершенно ненаказуема для такого рода больных, и, часто споря с параноиками на тему об его бредовых идеях, приходится удивляться большой доле остроумия и изобретательности, с которой они отстаивают свои нелепые убеждения.

Формально логичный бред параноика, по существу, лишен сколько-нибудь серьезного содержания. Больной, например, в продолжение часа и больше может толковать о «радиолюдях», о «нуликах, лежащих в основе мироздания», изложит целую философскую систему, но в конце концов вся речь больного сведется к более или менее удачной фразеологии и фантастическому жонглированию плохо усвоенными ходовыми научными данными.

Совершенно бесполезно обращаться к параноику за разъяснениями по поводу, например, того, что такое «радиолюди» или «нулики» и т. п. В ответ собеседник услышит пространные объяснения, изобилующие всякого рода ссылками на научные авторитеты, примерами и плоскими аналогиями, или же будет обвинен в обскурантизме и отсталости в умственном развитии. Другими словами, больной обнаружит большую долю резонерства, которое является одною из основных черт параноической психики.

Нетрудно заметить, что собственное «я» больного стоит в центре его бредовых идей. Разговаривая с любым из наших пациентов, наталкиваешься на совершенно патологическую переоценку собственной личности. Один из них «открывает новую систему мироздания», другой «изобретает perpetuum mobile», третий – обладает даром ясновиденья, четвертый – «пользуясь свободой от научной схоластики, изобретает новый способ лечения уретрита» и т. д., и т. д. Такое центральное положение собственного «я» в развитии бредовых идей и служит, по-видимому, причинным моментом для возникновения идей величия. Психологически вполне закономерно, что человек, обладающий какими-либо из ряда вон выходящими особенностями, склонен преувеличивать значение собственной личности.