Трудно быть инвалидом только первые сто лет

Здоровый человек, который в далеком детстве научился кушать и теперь воспринимал процесс питания только, как удовлетворение, не понимал, сколько на расстоянии желудочно-кишечного тракта – ото рта до анального отверстия – находится мышц, которые помогают вам питаться. А еще есть мышцы, без которых вообще невозможно питаться. Физиология не позволяет.

Все это Саша проходил на практике, страдая и мучаясь. В животе вскоре стало в такт бурчать, но ему на все наплевать.

Раньше бы он, как интеллигентный вежливый человек застеснялся. Но сейчас он был обычным тяжелобольным пациентом и свершено не понимал, что здесь такое бесстыдное, когда ваш живот бурчит.

А, извините, какать в утку в присутствии женщин вам не приходилось? Нет? Тогда вам предстоит еще много пережить различных эмоций. В том числе не очень приятных, но, увы, обязательных для тяжело больных людей. Жить-то хочется.

Еще в обед было плохо, а сейчас так муторно и противно!

Саша проглотил еще глоток. Что же ему теперь делать дальше в новой жизни? Почему такой бестолковый, пока был здоров, не приготовил подушку экономической безопасности? Например, собственности в виде шахт-миллиоников и крупных заводов у него совершенно нет. Мог бы продать за несколько миллионов долларов и жить остаток дней. А так… в банке есть на черный день некая сумма, а еще машина и квартира. Если экономит, хватит на пару-тройку лет. А потом? Вспомнит ли о нем родной банк теперь, когда он болен и не сможет работать в полную силу?

Нет, Завалин уже поиграл в благородство, судя по словам ее лечащего врача. Сболтнула невзначай. Но это разовый поступок. А потом, когда шеф поймет, что он уже не тот и для напряженной работы не годен. Вкладывать деньги в него нет смысла.

Дальше что. В дворники, а также учителя он уже не годен. А жить на нищенскую пенсию не хочет и не может.

Сок в фарфоровой кружке закончился. Не чувствуя вкуса, он глотал ватрушку и здорово удивился, когда обнаружил, что все съел. Однако кушать он стал как выздоровевший. Хотя мысли у него пока только черные.

Глава 14

На следующий день небольшая прогулка вокруг спального здания после завтрака немного его взбодрила. Май – месяц весенний, радость природной жизни радует любого, даже завзятого пессимиста. Он дожил до очередной весны! Это ли не причина для радости?

Не получалось. События вчерашнего вечера заставили настроение опять упасть вниз. И это сказалось на здоровье.

Два раза в сутки (утром и вечером) у пациентов измеряли давление. И два раза в день он с замирением сердца следил за стрелкой тонометра. Повышенное давление означало для него почти стопроцентный смертный приговор.

Сегодня давление было повышенным. И еще каким. 173/173! И это при том, что нормальное где-то 120/80. Помирать, что ли?Дежурная медсестра срочно и принудительно уложила его в кровать и сунула под язык таблетку коринфара. Пусть отходит. Желания больного при этом совсем не учитывались.

Саша лежал на кровати, всасывал таблетку и мрачно размышлял о своем грустном бытии. А точнее сказать, о скором его прекращении и захоронении на одном из московских кладбищ.

Так даже может будет лучше. Если еще раз стукнет, то лучше бы сразу и быстро. Он еще хорошо помнил, что значит быть совершенно беззащитным, и не хотел остаток дней пробыть в неподвижности, когда полностьюзависишь от прихоти ухаживающего за тобой человека. Пусть даже любящего.

- Может, действительно курнуть анаши? - мелькнула у него шальная мысль, - если уж сдохнуть, то радостно и в наркотическом сне. Даже и не поймешь, что мертв.

- Наркотики понижают давление? - мрачно спросил он у медсестры, пришедшей узнать, как у него идут дела и вторично измерить давление.

- Смотря какие, - не удивилась она вопросу, - в меру все полезно. Но вообще не рекомендую. И вообще, с такими вопросами лучше обращаться к вашему лечащему врачу.

Медсестре было уже за тридцать, и она обладала солидный медстаж, умея не сталкиваться со строптивыми больными.

Впрочем, Саша тоже уже умел общаться с низшим медперсоналом. Последние слова он вообще пропустил мимо ушей. Все они посылают к врачу. А врач посылает еще дальше. А он еле ходит, чтобы бродить по кругу.

Медсестра ушла, успокоено качнув манжетой тонометра – давление если и не понизилось, то стабилизировалось. Она сделал все, что могла, пусть больной лежит и набирается сил. А что еще ему оставалось?

Давление немного снизилось, и Саша прошел к знакомому пруду, решив, что если Дима окажется там, то он попросит закурить анаши, если же не будет, то он навсегда забудет об этом наркотическом соблазне.

Ему повезло. Или, наоборот, не повезло. Дима сидел на скамейке и с явным наслаждением тянул самокрутку. От него струйками расходился синеватый дым, наполняя округу сладковатым дымом и заставляя на всякий случай прохожих ускорять шаг, но он ничего не замечал, облегчая душу и тело.

- На докури, - ничуть не удивился он ему.

Саша колебался лишь на секунду. Будь что будет. Он втянул сладковатый запах всей грудью и закашлялся.

- М-м, - оценил Дима, - не курил что ли?

- Нет, - давясь и кашляя, признался Саша.