Трудно быть инвалидом только первые сто лет

Саша покачал головой. Только в этой стране бомж и миллионер одевались практически одинаково. И попробуй, угадай из-за чего – демократия или безвкусицы? Впрочем, ничего страшного к себе на родину он не вез и таможню не задержал.

С Сашей проблем не возникло тем более. Взрывать очередную версию близнецов он не собирался, угонять самолет тоже. Чемодан шлепнулся на кожаную ленту конвейера, прополз через контроль и был возвращен ему обратно, к тому времени тоже прошедшего рамку контроля.

За границей он еще не был, но получил такую обильную инструкцию за бокалом виски у сотрудников банка и Ольги между поцелуями, что чувствовал себя вооруженным информацией до зубов.

И когда сотрудница спросила, первый ли раз он лечу, Саша успокоительно кивнул – первый, но за него можно не беспокоиться. И помахал рукой.

Сотрудница тоже помахала, но уже головой и отбарабанила инструкцию на тему «если с вами случилось что-то нехорошее». Минут пять Саша слушал, потом приготовился возмущаться, но тут объявили о его рейсе, и он был отпущен на самолет.

Рукав переходника завел пассажиров в салон Боинга. И вот тут ему не повезло. Тихое желание, чтобы Саша оказался у иллюминатора, растаяло, как американская мечта. Он оказался на втором от борта кресле. Ладно, - утешился Саша, желавший изучать окрестное небо и поверхность Земли под самолетом, - по крайней мере, кормить меня будут раньше, чем соседа. Хоть какая-то крохотная выгода.

Он сел в узкое и не особо мягкое кресло и приготовился скучать и ждать прибытия в американские будни. Многочасовой перелет над Атлантикой вряд ли будет ярким событием в его жизни. Кое-какая еда щедротами на этот раз российского общепита, скромный поход в туалет, подглядывание через плечо соседа за борт самолета и спасительный краткий сон.

Приближение к Штатам он оценил, как прибытие к земле обетованной. Даже в поезде не так грустно, как в самолете.

Стюардесса на ломанном русском языке кое-как сообщила, что низкие туч мешают сесть на аэродром имени Кеннеди, но, тем не менее, шеф-пилоту дано право выбора. Впрочем, это уже никак не могло испортить настроения прибывших. Главное, прилетели, и пассажиры возбужденно зашевелились, уже находясь мысленно в Нью-Йорке. Даже Сашин сосед – сонная сомнамбула, все время перелета невозмутимо дремавший, – оживился, принялся что-то собирать в мужской поясной сумочке и оглядываться в окошко. Между рядов торопливо прошли стюардессы, раздавая иммиграционные карты. Теперь точно приехали.

Самолет между тем продолжал снижаться к поверхности Америки. Внизу на расстоянии, казалось бы, рукой подать, шевелились миниатюрные американцы, катались на машинах, ходили туда – сюда между домов. Ух, как хочется к ним!

Словно почувствовав нетерпение своих пассажиров, летчик немножечко рискнул и, несмотря на грозные предупреждения о плохой погоде и большой опасности, беспечно нырнул вниз. Через несколько минут Боинг уже весело катился по бетонной полосе аэродрома.

Американцы жуть как боялись новых массовых терактов после сентября две тысячи первого года и поэтому пропускали всех к себе в страну только после тщательного обыска, как страшных грабителей и террористов. Исходя из этой презумпции, Саша вновь прошел через рамку детектора, а его «опаснейший чумадан» медленно пополз по конвейеру, как страшная мина с пластиковой взрывчаткой. Вдобавок ко всему пришлось снять ботинки, чем-то непонравившиеся американцам, и отправить их на обыск через похожий в Москве детектор. Исторический факт – в Америку Саша вступил босиком. Точнее в носках, но это не меняет картины. Он присоединился к первопроходцам где-то XVII века, тоже высадившихся сюда, в чем бог подал и не совсем понятно зачем.

Честно говоря, за два прохода через таможни – нашу и американскую – Саша почувствовал себя настолько закоренелым рецидивистом – убийцей и растлителем малолетних душ – что уже начал оглядываться в поисках жертвы для свершения противоправных действий.

К счастью для него (и окрестных американских аборигенов) на глаза русскому психопату явился небольшой плакат с родимой русской надписью Иванов, напечатанной на принтере. Глаз скользнул по ней раз, другой, пока Саша, наконец, не понял – это же за ним! И один из двух мужчин, стоявших рядом – его давний телефонный собеседник Хуберт.

Начальник отдела банка сам приехал к русскому гостю укреплять с ним нужные отношения. Одному шоферу здесь из дипломатического пиетета оказаться нельзя. Русский может обидеться, а это плохо скажется на финансовых отношениях.

Одна проблема – два финансиста друг друга никогда не видели, только слышали. Саша наугад поздоровался. Шофер и менеджер по американской привычке одеты, в общем-то, одинаково, но по поведению все же различалось. И он подошел к тому, кто вел себя более солидно и расковано.

Угадал! Мужчина, с которым Саша поздоровался первым, осклабился в широко улыбке:

- Хэлло, Мистер Иванов! Как долетели? Я – Хуберт.

- Спасибо, в меру скучно и быстро. Теперь жажду увидеть вашу начальство.

Хуберт улыбнулся еще шире: