Трудно быть духом

— Можно достать по дешёвке. У меня с одной фирмой подвязки. Я как раз на сессию еду, могу привезти!

— Привези, Николаич! Сделай доброе дело! — взмолился капитан. — Я тебе — чего хочешь…

— Разберёмся! — небрежно отмахнулся Шматко. — Мне бы тогда бойца с собой… Я ж аккумулятор сам не потащу!

— Надолго?

— Ну, сессия — неделя, плюс аккумулятор… Десять дней.

Внезапно «шестёрка», обидевшись на невнимание хозяина, вмешалась в разговор. То есть заглохла. Зубов растерянно развёл руками:

— Опять! Твою дивизию… мою роту! А я бойцов отпустил!

Шматко почувствовал, что разговор выходит из нужного русла. Он мгновенно сориентировался:

— Давай, я толкану! — Он пристроился к машине сзади и крикнул: — Па-а-аехали!.

Зубов сел за руль. «Жигули» тронулись с места. Они медленно разогнались. Капитан включил скорость. Машина задёргалась, издавая душераздирающий скрежет, но не завелась. Старший прапорщик поднажал, одновременно продолжая разговор:

— Так… что… насчёт бойца?!

Ротный высунул голову в окошко:

— Бери Кабанова. Здоровый парень.

— Здоровый, да тупой! — пропыхтел Шматко. — А надо, чтоб в технике разбирался!. Вот, к примеру… кто там… да хоть Соколов!

— Не, Соколова не могу… Хочу, чтоб он завтра мою старушку посмотрел. Медведева бери!

И тут машина завелась, резко рванув вперёд. Шматко чуть не рухнул на асфальт, но чудом устоял на ногах. Зубов остановился, вылез и подошёл к нему:

— Не ушибся?!

— Физически вроде нет… — удручённо сказал тот. — Только, боюсь, не дотащу я твой аккумулятор…

Капитан проницательно усмехнулся:

— Ладно, говори, чего хочешь?

— Соколов нужен…

— Ладно, хрен с тобой. Бери, — рассмеялся ротный. — Только тогда уж смотри — чтоб всё на пятёрки!.

Подготовка к дембелю — процесс многогранный. Каждый «дед» вносит в него свою фантазию. Но оформление альбома неизменно занимает первое место среди обязательного перечня истинно дембельских мероприятий. Можно даже сказать, что без альбома нет настоящего дембеля. Так… просто сходил человек в армию и вернулся…

Над монументальным произведением, посвящённым ратным будням младшего сержанта Фомина, трудился целый коллектив.

Рядовой Ходоков переписывал песни вместе с аккордами. Гунько каллиграфическим почерком фиксировал под ними перлы военного юмора. А Кабанов рисовал завитушки вокруг памятных фотографий, украшая символическими листьями дерево службы товарища младшего сержанта.

Периодически Фомин давал ценные указания, контролируя творческий процесс:

— Кабанов, сколько листьев на деревьях?

— Сто семнадцать!

— Ты что, Кабанов, мне ещё целый день до дембеля накинуть хочешь?! Сто семнадцать было утром, а после ужина — сто шестнадцать!

— Виноват, товарищ сержант!

— Распустились без меня, — добродушно хмыкнул Фома. — Наказать бы, да добрый я сегодня.

Сержант Прохоров оторвался от пристального изучения потрёпанного выпуска «Плейбоя»:

— У Кривошеина из пятой роты видел альбом?

— Не-а… а что? — насторожился Фомин.

— Он буквы золотой краской обвёл… Реальная тема!

Уступать пятой роте в таком важном деле было нельзя. Фома вкрадчиво спросил:

— Кабанов, ты как, с красками дружишь?

— Рисовал в школе… гуашью, — неуверенно ответил тот.

— Красавелла! Будем осваивать новые вершины! — обрадовался младший сержант. — Ну что, Ван Гог ушастый, айда за золотой краской!.

На следующее утро, после зарядки, в расположение второй роты наведался лично майор Колобков. Личный состав сновал туда-сюда.

Кто-то собирался умываться, кто-то одевался… Команда дневального пригвоздила всех к полу.

— Смирно-о-о!

Колобков прошёлся по проходу, всматриваясь в лица. Напротив Фомина он остановился. Младший сержант был заспан и взъерошен. Он хмуро смотрел на мир красными усталыми глазами.

— Младший сержант Фомин! Вы сегодня были на зарядке? — наехал на него Колобок.

— Так точно, товарищ майор!.

— Что-то я вас не видел… А почему глаза красные?

— Не знаю, товарищ майор… Наверное, спал плохо.

Колобков с издёвочкой спросил:

— Бессонница?. Я смотрю, наряды тебе на пользу не пошли?

Фома подумал и промолчал. Рота напряжённо замерла, следя за происходящим. Замкомандира, будто невзначай, поинтересовался:

— Кстати, а где твоя тумбочка?

— Вот, — неохотно ткнул пальцем Фома после секундного колебания.

Колобков не спеша наклонился и извлёк из тумбочки огромный фолиант. На обложке красивыми золотистыми буквами было написано:

«ДЕМБЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ». Майор демонстративно перелистал несколько страниц.

— Ночью, Фомин, нужно спать, а не альбомы рисовать! — наставительно сказал он.

— Товарищ майор!. — не выдержал Фома.

Но его аргументы Колобка не заинтересовали. Он громко захлопнул альбом:

— Назад получишь за два дня до дембеля! — После этого цепкий взгляд майора выхватил из замершей толпы ещё одного заспанного сержанта. — Прохоров, а это твоя тумбочка?

— Так точно! — побледнел тот.

Колобков открыл дверцу. Внутри неприкрыто валялся потрёпанный эротический журнал. Майор брезгливо достал его двумя пальцами, как дохлую крысу.

— А вот это, Прохоров, я забираю насовсем! — с неприкрытым торжеством в голосе провозгласил он.